Ант Скаландис - Братья Стругацкие
Ну, чистой воды Акутагава! (Читайте рассказ «В чаще» в переводе Натальи Исаевны Фельдман, не Стругацкого, к сожалению, но всё равно хорошо.)
И только Дима, муж Лены и замполит школы, главный потерпевший в этой истории никогда, ничего и никому о случившемся не рассказывал. И если вы спросите его сегодня, через пятьдесят с лишним лет: «Что вы можете рассказать об Аркадии Стругацком?», он вам ответит: «Ничего». «Но вы же хорошо его знали?» «Да, — согласится Дмитрий Николаевич, которому уже за восемьдесят, — да, я СЛИШКОМ хорошо его знал».
А вот самое последнее письмо брату из Канска — 19 мая 1952 года и тоже перевод с английского:
«Мой дорогой Боб!
Извини меня за моё такое долгое молчание некоторое время. Но вы — я имею в виду лично тебя и мамочку — были равно внимательны ко мне, а с вашей стороны это много хуже, чем с моей, потому что вас двое, а я один. Вам следует писать чаще, иначе до моего следующего отпуска вы меня забудете. Поэтому я надеюсь, что вы — ты и мамочка — отзоветесь на мои жалобы и будете достаточно добры, чтобы посылать мне, по крайней мере, одно письмо в неделю.
Что до моей жизни, то она, как обычно, жалкая и бедная, как любит говорить один из моих лучших друзей. Я очень устал и измучился и не имею времени отдохнуть. Я говорю „не имею времени отдохнуть“, но это не означает, что я перерабатываю. Действительно, я работаю много, но в неком нормальном положении (в смысле моих семейных отношений, квартиры) я был бы способен наслаждаться всеми удовольствиями свободного времени. До сих пор нормальные жизненные условия для меня не существуют, и я, чтобы избавиться от одиночества, мыслей и так далее, вынужден покидать свой дом и идти к друзьям и подругам, проводить время самым глупым образом.
Мои жалобы не доходят до вас ещё и потому, что всё это перемешано с более серьёзными делами. Например, я продолжаю писать книгу, придумал новую тему, прочёл превосходную вещь — „Рождение миров“. Теперь я знаю все существующие космогонические теории. Кстати, я не могу уразуметь, почему Фесенков получил лауреата Сталинской премии, если его теория неверна, а теория Шмидта признана единственно правильной? Вы, астрономы, весьма нелогичны, я бы сказал.
После всего я могу настаивать на утверждении, что я живу хорошо. Но я слишком одинок, Боб, слишком заброшен…»
Тон письма относительно спокоен, но если приглядеться внимательнее, лёгкое раздражение прорывается, конечно. Прорвалось оно и в конкретных действиях на прощание. Рассказывают, что в начале июня, уже перед самой посадкой в поезд АН вместе с сообщниками — своими верными учениками, — бросил в сортир ШВП (вариант — в вокзальный сортир) несколько пачек дрожжей. Какой это вызывает внешний эффект, каждый может додумать сам. Вот так нежно и торжественно расставался АН с этим славным восточносибирским городком. Оргвыводы за последний хулиганский демарш не догнали главного зачинщика в его стремительном движении на Восток.
Маленькое послесловие к главе
Однажды в Канске Аркадий поспорил с Виталием Сидоровым — одним из любимых своих курсантов:
— Да ты не понимаешь, малёк, моё имя ещё войдёт в Большую советскую энциклопедию!
— В эту? Которая сейчас выходит?! — удивился малёк Сидоров.
Аркадий затянулся глубоко, выпустил дым, подумал:
— Нет, в эту уже не успеть. Но в следующем издании — точно.
— И в качестве кого же? — ядовито поинтересовался другой курсант, случившийся рядом в курилке. — Самого великого японоведа?
Аркадий снова задумался.
— Нет. В качестве писателя, — сказал он вдруг.
— Да ладно! — Сидоров расхохотался. — Ящик коньяка, что не будет этого.
— Замазано, — Аркадий очень серьёзно посмотрел на него, и они ударили по рукам.
Подсуетившийся второй курсант разбил спор.
— Ну и сколько лет ждать этой грандиозной пьянки за твой счёт?
— Во-первых, за его счёт, — устало пояснил Аркадий, — а во-вторых, не так уж и много: первое издание БСЭ завершилось в 1947-м, а в 1950-м уже новое готовить начали. Годков за десять, думаю, закончат, да и начнут очередное.
Со сроками Аркадий ошибся. Второе издание завершили к 1958 году, а вот третье начали только в 1970-м. Зато он не ошибся по сути. Конечно, в соответствующем томе, а конкретно в 24-м на странице 597 значились писатели братья Стругацкие. Вот только ящик коньяка не с кем было распить. Том увидел свет в 1976-м, а Виталька Сидоров погиб во Вьетнаме в 1966-м. Так уж вышло, что стал он не переводчиком с японского — военным советником стал.
Глава пятая
ДОРОГА НА ОКЕАН
«Я не считаю потерянными годы своей учёбы и службы на Камчатке. Если б не было этих сопок и этого океана, стал бы я писателем? Не знаю… А если б и стал, то совсем другим».
А. Стругацкий, из неопубликованного разговора, 1967 г.«Океан для меня всё… В детстве я страстно увлекался морской биологией. Много читал об океане, восхищался разнообразием жизненных форм в его глубинах — раки-отшельники, актинии, медузы, осьминоги… Ну, а потом по долгу службы пришлось попасть на океан и увидеть всё это своими глазами. Это был рай детской мечты».
А. Стругацкий, из интервью в газете «Неделя», 1984 г.Ночь была ясная и лунная. Было очень холодно и тихо. Но они не замечали ни холода, ни тишины, ни лунного света. Потом Аркадий увидел, что Лена сутулится и прячет ладони под мышки, и накинул на неё свою куртку. Лена остановилась.
— Ты рад, что я приехала? — спросила она.
— Очень. А ты?
— Очень. Очень, милый! — Она встала на цыпочки и поцеловала его. — Я ужасно счастлива. Просто ужасно.
Аркадий обнял её за плечи и повернул лицом к долине.
— Смотри, — сказал он. — Правда красиво?
Над долиной висели седые полосы тумана. Они сливались вдалеке в сплошное серебристое полотно, над которым застывшими волнами чернели холмы. Ещё дальше в мутно-голубом небе были видны бледные тени вершин горного хребта. Было очень тихо, пахло росой на увядшей траве.
Лена прижалась к нему, пряча подбородок в куртку.
— Ты похудел, — сказала она. — Тебе не холодно?
— Нет.
— И ты стал выше.
— Не может быть, — сказал он. Он вытянул губы дудкой и выдохнул в лунный свет облачко пара. — Я себя отлично чувствую, малыш.
Они пошли дальше. Аркадий продолжал обнимать её за плечи, и это было удивительно хорошо, хотя и немного неудобно, потому что он был гораздо выше её. Лена смотрела под ноги и старалась наступить на толстую тень, скользившую впереди по тропинке.
