Александр Василевский - Жуков. Маршал жестокой войны
Сталин утвердил предложение Ватутина, обещав при этом усилить Воронежский фронт дополнительными соединениями из резерва Ставки, а также гвардейскими минометными полками, вооруженными реактивными установками М-31.
На этом визит у Сталина закончился. Выйдя в соседнюю комнату, мы с Ватутиным оговорили все вопросы, связанные с действиями 38-й армии, которая на время операции переподчинялась Воронежскому фронту, и разъехались каждый к себе.
* * *К этому времени обстановка на сталинградском направлении резко осложнилась.
Примерно во второй половине августа мне довелось дважды разговаривать по ВЧ со Сталиным. Разговоры сводились к тому, что под Сталинградом тяжело и нашему фронту следовало бы выделить часть войск для усиления этого направления. Я отвечал, что наиболее существенной помощью была бы отправка туда танковых корпусов. Сталин охотно соглашался с этим. В срочном порядке мы отправили к Волге танковые корпуса – сначала М. Е. Катукова, а затем П. А. Ротмистрова. Обычно в конце каждого разговора Сталин просил продумать, что бы мы еще могли сделать в помощь защитникам Сталинграда.
В сентябре я опять был вызван к ВЧ и уже заранее подготовил ответ, что могу отправить последний оставшийся во фронте 16-й танковый корпус (весьма слабый), но, к моему удивлению, Сталин ничего не потребовал, а стал интересоваться делами на нашем фронте и после краткого моего доклада о полном затишье задал вопрос: не скучно ли мне здесь в связи с такой обстановкой? Получив утвердительный ответ, он велел мне прибыть в Москву.
В совершенном неведении о причинах вызова, захватив на всякий случай материал о состоянии войск, я на следующий же день на машине отправился в столицу.
Прибыв в Ставку, я был ознакомлен с обстановкой, сложившейся в районе Сталинграда, и с задачей, которая на меня возлагалась. В общих чертах ознакомил меня с ней заместитель Верховного Главнокомандующего генерал армии Г. К. Жуков. Сводилась она к следующему. В междуречье Волги и Дона прорвалась сильная группа немецко-фашистских войск. И вот глубоко на ее фланге, на восточном берегу Дона, намечалось с целью нанесения контрудара сосредоточить группировку наших войск в составе не менее трех общевойсковых армий и нескольких танковых корпусов. Мне поручалось ее возглавить.
Сама идея выглядела весьма заманчиво и многообещающе. Вызывало беспокойство лишь опасение, будет ли предоставлено Ставкой время, необходимое для сосредоточения войск и на подготовку их к организованному вводу в бой.
Спустя несколько дней меня срочно потребовал к себе Верховный Главнокомандующий. Прибыв к нему, я узнал о тяжелом положении под Сталинградом, где врагу удалось на северной окраине города прорваться к Волге. В связи с этим намечаемые ранее мероприятия отменялись, а силы, выделенные для их проведения, направлялись непосредственно к Сталинграду. Мне следовало вылететь туда же и сменить командующего Сталинградским фронтом генерала В. Н. Гордова, который с этой ролью не справлялся. Остальные указания я должен был получить на месте от заместителя Верховного Г. К. Жукова.
Прощаясь со мной, Сталин добавил, что туда же в Сталинград, вылетает специальная комиссия, которую возглавляет Боков, с задачей очищения войск и штабов от непригодного командного и политического состава. Он еще подчеркнул, чтобы я имел в виду, что Юго-Западный фронт вообще смотрит больше за Волгу. Что подразумевал Сталин под этим, я не стал спрашивать и вышел от него с невеселыми мыслями. Сознание того, что у Ставки опять не хватило выдержки для проведения так правильно задуманного контрудара, угнетало меня. Правда, меня посылали туда, где шли напряженные бои, а не возвращали на спокойный участок общего фронта, в чем я находил утешение…
Из Москвы вылетел вместе с Г. К. Жуковым. Вторично мне пришлось столкнуться с фактом, когда в период решающих событий Верховный Главнокомандующий остался практически один, а его заместитель и начальник Генерального штаба находились у командующих фронтами в войсках.
Перелет на самолете Ли-2 от Москвы до полевого аэродрома в расположении Сталинградского фронта прошел благополучно. Сразу же после посадки на ожидавших нас машинах мы с Г. К. Жуковым отправились на наблюдательный пункт командующего Сталинградским фронтом генерала В. Н. Гордова. НП находился на левом фланге фронта, восточнее Ерзовки. На этом участке шел напряженный бой. Третий день не удавалось выбить противника с удерживаемых позиций.
Гордов явно нервничал, распекая по телефону всех абонентов, вплоть до командующих армиями, причем в непростительно грубой форме. Не случайно командный состав фронта, о чем мне впоследствии довелось слышать, окрестил его управление «матерным». Присутствовавший при этом Жуков не вытерпел и стал внушать Гордову, что «криком и бранью тут не поможешь; нужно умнее организовать бой, а не топтаться на месте». Услышав его поучение, я не смог сдержать улыбки. Мне невольно вспомнились случаи из битвы под Москвой, когда тот же Жуков, будучи командующим Западным фронтом, распекал нас, командующих армиями, не мягче, чем Гордов.
Возвращаясь на КП, Жуков спросил меня, чему это я улыбался. Не воспоминаниям ли подмосковной битвы? Получив утвердительный ответ, заявил, что это ведь было под Москвой, а кроме того, он в то время являлся «всего-навсего» командующим фронтом.
Объективно оценивая сложившуюся обстановку на этом участке, должен признать, что не в командовании заключалась неудача. Отсутствие необходимых сил и средств для успешного решения поставленной задачи исключало возможность ее выполнения. Усугубляла незавидное положение и непростительная поспешность Ставки в своих настойчивых требованиях, предъявляемых командующему фронтом, без учета сложившейся обстановки, сил и средств противника. Желание Ставки не соответствовало возможностям войск. К сожалению, это явление глубоко укоренилось начиная с первых дней войны во всех звеньях руководящего командного состава. Все инстанции считали необходимым повторять то, что шло от Ставки, хотя обстановка, складывающаяся на фронте в низших инстанциях к моменту получения директивы свыше, вскоре менялась и не соответствовала полученному распоряжению.
Нажим сверху, не дававший возможности в указываемые сроки организовать боевые действия войск, приводил к спешке, неувязкам и неорганизованному вводу частей и соединений в бой. Погрешны в том были Ставка, Генеральный штаб – ну, и неизбежно вынужденные «попадать им в тон» командующие фронтами и армиями…
Сменив Гордова, я вступил в командование Сталинградским фронтом, который спустя несколько дней переименовали в Донской, в то время как Юго-Восточный – в Сталинградский. Ознакомившись с обстановкой, пришел к выводу, что наскоками действовать нельзя. Этот метод приводит только к большим потерям, не давая положительного результата. Противник был достаточно силен и обладал способностью не только отразить наше наступление, но и наступать то в одном, то в другом месте сам.
