Питер Бамм - Невидимый флаг. Фронтовые будни на Восточном фронте. 1941-1945
У меня было сильное ощущение того, что мне не следует уезжать. Наше замечательное партнерство будет нарушено. Отсутствие одного из хирургов во время столь значительных событий не может не сказаться на общем ходе дел, и мой отпуск будет оплачен человеческими жизнями. Следует ли мне отказаться от отпуска? Однако среди солдат существует старое правило, согласно которому никогда ничего не следует делать самовольно.
Ромбах и я никогда не говорили на эту тему. Каждый из нас знал, что – подобно давно живущим вместе супругам – мы мыслим одинаково. Ему понадобился весь его такт, чтобы не замечать мои сомнения. Было бы достаточно всего одного его слова, и я, вероятно, остался бы. Мокасин, с которым я обсудил эту проблему во время бритья, просто начал надо мной смеяться. Со своей обычной язвительностью он спросил:
– Тебе что, нужна еще одна медаль? На этот раз очень высокого достоинства? А как же твоя мадам? Ты не можешь так с ней поступить!
Я отправился на лошади в Моздок рано утром 21 декабря. Путешествие домой заняло 10 дней, и вот, наконец, вечером 31-го я добрался до тирольской деревушки с гусем, висящим у меня на плече: он настолько замерз, что по прочности мог сравниться с камнем. Было достаточно тепло.
В нашем доме собрались гости. Несколько симпатичных молодых летчиков и несколько подводников, очень серьезные люди, были приглашены на празднование Нового года. Пенелопа пригласила нескольких симпатичных девушек, которые должны были составить им компанию. Гусь, который был встречен гулом всеобщего одобрения, отправился в печь, а улыбки Пенелопы растопили лед моего сердца.
Так уж получилось, что, несмотря на то что я был переполнен впечатлениями и мог бы поведать о массе приключений, я предпочитал особо не распространяться на этот счет. Мог ли я описать те опасности, с которыми я опять столкнусь всего через несколько дней; следовало ли мне рассказывать об ужасах войны в этих все еще спокойных местах; должен ли был я рассказать о своих собственных достижениях и о том, какое они получили признание? Две тысячи лет назад Плавт насмехался над бравадой ветеранов, вернувшихся с войны. В моих воспоминаниях, связанных с тем, за что мы так отчаянно сражались в этих далеких степях, перемешалось все: имперские чиновники; ничтожество этих грубых людей, которые проявляли мало сострадания к несчастным военнопленным; насильственное перемещение мирных граждан с Востока навстречу неизвестной, но наверняка незавидной судьбе; безопасность тех, кому повезло и кто отправился служить во Францию, Норвегию, Данию или же на Балканы, где они могли спокойно загорать на солнышке.
Но в конце концов, Восточная армия все еще существовала, и я был ее частью. Там я выполнял заметную и весьма полезную работу. И мои друзья были там. Чем они там сейчас занимаются? До меня дошли слухи, что через 3 дня после моего отъезда Ромбаха поразил тяжелый приступ малярии, и его пришлось отправить в госпиталь, располагавшийся в Ростове. Не было никаких сомнений в том, что я вернусь к своим друзьям и к своему скальпелю – никаких сомнений! Я отправился в отпуск из неизбежного. В тот вечер у Пенелопы хватило ума не включать приемник и не слушать выпуски новостей из Англии.
Мне захотелось провести оставшиеся несколько дней отпуска в Вене, поэтому Пенелопа могла побыть со мной один лишний день. Чтобы не терять времени, я отправил телеграмму в отель «Бристоль» с просьбой зарезервировать для нас номер, но по своему прежнему опыту я знал, что, в лучшем случае, наши имена попадут в регистрационную книгу. Но когда мы прибыли туда, то, к нашему удивлению, оказалось, что номер для нас на самом деле готов – причем в нем было бесчисленное количество лампочек и, что еще более странно, все они горели.
За первым чудом последовали и некоторые другие. Я спросил у портье, могу ли я заказать несколько цветов.
– Конечно, доктор. Одну минутку, доктор, я пришлю коммивояжера.
Через 10 минут появился исключительно вежливый молодой человек с маленькими, элегантными черными усиками, в туфлях на толстой кожаной подошве. Он мог достать абсолютно все, начиная от виски и сигарет до хризантем и замшевых туфель. Вероятно, портье уверил его в том, что я являюсь неким таинственным, но весьма важным чиновником.
Итак, все упомянутые вещи все еще существовали. Правда, ко мне они никакого отношения не имели. Я улыбнулся и прикинул свои возможности. На последний день отпуска я заказал билеты на «Свадьбу Фигаро» в Государственную оперу. Я уже начал смотреть на подобные вещи с той точки зрения, как я о них буду рассказывать после возвращения на Кавказ.
Я надел свой китель – разноцветный, как одежда клоуна, поскольку я нацепил на него все свои награды. За 7 лет, проведенных на войне, их накопилась уже целая коллекция. Пенелопа надела свое вечернее платье, изготовленное из черной парчи с золотым шитьем. Затем мы стали разглядывать друг друга в подзорную трубу. Это был настоящий маскарад. Напевая песенку, мы отправились в буфет. Все места вокруг нас были заняты имперскими чиновниками; было нечто почти трогательное в их попытках подражать манерам старого мира, который они для вида презирали. Как только мы уселись за столик и заказали еду, начали передавать выпуск новостей. Администрация отеля старалась вести себя по отношению к гостям очень тактично – громкоговоритель почти всегда был выключен, но, когда передавали сводку новостей, его приходилось включать. Среди посетителей ресторанов появилась привычка прекращать все свои разговоры, когда зачитывалось очередное коммюнике вермахта. Я не знал этого. Один или два человека обернулись в мою сторону и зло посмотрели, но ничего не смогли сделать, увидев мой украшенный наградами китель. Поэтому они сидели как застывшие фантомы и благочестиво слушали тарелку, закрепленную на стене.
Первым делом сообщили новости из Сталинграда. Всем, знакомым с терминологией, использовавшейся в подобных коммюнике, было ясно, что конец окруженной там группировки был уже близок. Скорее всего, наступление, предпринятое для того, чтобы прорвать блокаду, провалилось. Но почему они сами не прорываются? Или они уже пытались, но потерпели неудачу?
Затем стали передавать новости с Терека. Я едва поверил своим ушам. Русские и там начали наступление. Мы начали отступать. Упоминались названия населенных пунктов! Они мне были хорошо знакомы. Очевидно, наступление русских некоторое время успешно развивалось. Я быстро прикинул в уме, какое расстояние за это время можно было пройти. Скорее всего, наша рота преодолела около 200 километров за 10 дней. То есть по 20 километров в день. Было крайне маловероятно, чтобы лошади могли двигаться с такой скоростью в грязи. Вероятно, земля была скована морозом. В голове у меня промелькнули слова Фабрициуса: «Тогда партия проиграет эту войну!»
