Федор Ушаков - Святое русское воинство
Император Павел предложил тогда помощь свою Англии, Австрии и Пруссии: «Оставшиеся еще вне заразы государства, ничем столь сильнее не могут обуздать буйство сея нации, – писал он министрам своим при Венском и Берлинском дворах, – как доказательством тесной между ними связи и готовностью один другого охранять честь, целость и независимость».
В 1797 году государь дал убежище в Митаве Людовику XVIII и принял в службу пятитысячный корпус принца Конде, находившийся до того в Австрии и состоявший из эмигрантов лучшего дворянства французского. Этим сделан был открытый вызов Республике; и, опираясь на помощь России, Австрия могла смело приступить к нарушению тягостных для нее условий Кампо-Формийского мира, о чем помышляла она еще при самом заключении его.
В начале 1798 года французские войска заняли Пьемонт до самой цитадели туринской, Швейцарию и Папскую область, увезши самого Папу во Францию. Оба владения эти обращены ими были в республики: Гельветическую и Римскую. Кроме того, Директория тайно изготовляла в Тулоне сильную морскую экспедицию, цели которой никто проникнуть не мог, и новые ее полчища готовились для новых завоеваний на суше и море.
Снаряжение тулонского флота очень тревожило Англию, и потому, вследствие союза, заключенного с ней императором Павлом, русская эскадра, под начальством вице-адмирала Макарова, 30 мая вышла из Ревеля к берегам Великобритании; вскоре к ней присоединились две другие эскадры под флагом вице-адмирала Тета и контр-адмирала Карцова, составившие флот из 15 кораблей и четырех фрегатов, который занят был блокадой голландских берегов, у Тексела и Зюйдерзее, вместе с английским флотом адмирала лорда Дункана и вице-адмирала Уинслоу.
Для охранения же Балтийского моря и недопущения никаких чужеземных судов, согласно договоров о вооруженном нейтралитете, выслан был флот адмирала Круза из 16 кораблей и четырех фрегатов, и у берегов финляндских расположилась гребная флотилия, три фрегата и 46 канонерских судов, под начальством вице-адмирала маркиза де Траверзе.
Приготовления на юге России были не менее деятельны и соразмерялись с осторожностью, какую внушали обстоятельства. Турция, в течение нескольких предшествовавших лет подававшая сомнения за прочность мира с ней, не выказывала, впрочем, прямого повода к опасениям этим, и даже, когда в 1796 году транспортный фрегат наш «Царь Константин», под начальством капитан-лейтенанта Лелли, вынужден был укрыться от зимних бурь в Буюк-Дере, правительство турецкое приняло его с таким вниманием, какое можно только оказать флагу самой дружественной нации; все исправления и снабжения судна сделаны были немедленно и безвозмездно, все надобности предупреждены, и капудан-паша старался выражать самое искреннее расположение; командир, офицеры и нижние чины получили от него богатые подарки, ценность которых простиралась до 4000 левков[62].
Однако Порта постоянно пребывала в близких отношениях с Францией и даже некоторые из сильных вассалов ее, каков Али-паша Янинский, считались преданными орудиями Республики. В продолжение последних лет и почти до половины 1798 года французские офицеры находились в турецком флоте и армии, обучая войско пушечной и ружейной экзерциции; французские корабельные инженеры занимались постройкой кораблей на турецких верфях, и множество других подобных лиц и работников наблюдали за устройством доков в Константинопольском адмиралтействе, литьем пушек и деланием ружей на ружейных заводах.
Такие сближения не могли не подчинять Турцию внушениям Французской республики, влияние которой должно было еще более увеличиться с того времени, когда флаг ее начал развеваться на Ионических островах и крепостях противоположного албанского берега, покоренных в начале 1797 года. Поэтому теперь, как и прежде, возможно было ожидать, что, уступая проискам французской дипломатии, Порта решится неожиданно выслать флот свой – тогда уже многочисленный, хотя по-прежнему беспорядочный – к крымским берегам для высадки войск и взволнования татар, не свыкшихся еще с зависимостью от России.
Такое предприятие, казалось, не требовало ни много времени, ни представляло особых затруднений; но, как мы видели, русское правительство, зная изменчивость политики Дивана, постоянно готово было к встрече всяких случайностей и приняло все меры предосторожности против многочисленных турецких войск, собираемых на Дунае, и появления неприятеля на Черном море, хотя цель этих снаряжений, по уверению Порты, состояла в усмирении бунтовавшего виддинского паши Пассвана-оглу.
Еще в начале 1797 года Ушакову высочайше повелено, наравне с прочими пограничными начальниками[63], усилить строгое наблюдение за перепискою частных лиц, и за приезжающими из Константинополя в черноморские порты и отъезжающими, в особенности же за французскими подданными; собирать известия от путешественников и купеческих судов, приходящих в Ахтиар из турецких владений, и сообщать все такие сведения графу Каховскому, тогда генерал-аншефу и Таврическому и Новороссийскому генерал-губернатору. Практическая эскадра, плававшая под его флагом в течение того лета, хотя не имела прямого военного назначения, послужила, однако, для выказания силы на Черном море; в то же время два отдельных фрегата крейсировали у Керченского пролива и крымских берегов.
В октябре того года высочайшим рескриптом секретно предписано было Ушакову снова снарядить корабельную эскадру и быть в ожидании каких-либо неприязненных покушений со стороны Турции; а от 4 февраля 1798 года последовали высочайшие указы вице-адмиралам Мордвинову и Ушакову об изготовлении флота из двенадцати кораблей, под начальством последнего, и о приведении черноморских берегов и портов в оборонительное положение.
Спустя два месяца, когда разнеслись слухи, подтвержденные известиями от посланника нашего в Вене, что французский флот, готовящийся в Тулоне, имеет назначение идти в Архипелаг или везти войско на помощь Пассвану-оглу, чтобы потом сделать нападение на западные пределы России, начались передвижения сухопутных армий наших, для сосредоточения их вблизи мест, могущих подвергнуться вторжению неприятеля; и в то же время Ушаков получил следующий высочайший рескрипт от 9 апреля 1798 года: «По дошедшим до нас сведениям, французы вводят эскадру в Белое (Эгейское) море, и как прямого их намерения еще неизвестно, того ради повелеваем вам с вооруженною ныне эскадрой выйти в море и крейсировать между Севастополем и Одессой, прикрывая берега сии со всевозможною предосторожностью и не допуская французскую эскадру войти в Черное море, буде бы оная на то покусилась. При том должны вы быть всегда в таком положении, чтобы от бурь могли иметь убежище в своих портах и не подвергнуть эскадру опасности, разве в таком случае, когда услышите, что французы вошли в Черное море, или узнаете каковое-либо на берега наши от них покушение».
