Наталья Тендора - Георгий Юматов
Эти детективы стали последними крупными работами актера, в которых он по-настоящему блеснул своим талантом. Правда, был еще в середине 80-х телесериал – экранизация того же Юлиана Семенова «ТАСС уполномочен заявить…». Иммигрант, волей судьбы оказавшийся на чужбине, вдали от всего того, что некогда так любил и защищал во время Второй мировой войны, его Айвен Белью поражает глубоко надрывной, фатально-щемящей любовью к навсегда потерянной Родине… Эта роль стала, по сути, прощальным бенефисом артиста.
Вскоре, в связи с развалом советского кинематографа в конце 80-х, Юматов остался не у дел. От ролей выпивох, киллеров, бомжей и раскаявшихся в своем недавнем прошлом чекистов он с гневом отказывался. Ему осталось немного – нескольких небольших ролей, а то и эпизодов…
«Один из нас»
Она была чиста, как снег зимой.
В грязь – соболя. Иди по ним – по праву…
Но вот мне руки жжет ея письмо —
Я узнаю мучительную правду…
Не ведал я: страданье – только маска,
И маскарад закончится сейчас, —
Да, в этот раз я потерпел фиаско —
Надеюсь, это был последний раз.
Подумал я: дни сочтены мои,
Дурная кровь в мои проникла вены, —
Я сжал письмо, как голову змеи, —
Сквозь пальцы просочился яд измены.
Не ведать мне страданий и агоний,
Мне встречный ветер слезы оботрет,
Моих коней обида не нагонит,
Моих следов метель не заметет.
Итак, я оставляю позади,
Под этим серым неприглядным небом,
Дурман фиалок, наготу гвоздик
И слезы вперемешку с талым снегом.
Москва слезам не верит и слезинкам —
И взять мне нечего, но нечего и дать, —
Спешу навстречу новым поединкам —
И, как всегда, намерен побеждать!
В картину Геннадия Полоки «Один из нас» вошел лишь небольшой фрагмент этого романса. Писался он Владимиром Высоцким специально для этого фильма, в котором он предполагал исполнить главную роль. Судьба распорядилась иначе – чиновники не дали ему сыграть Сергея Бирюкова, пришлось уступить ее другу Георгию Юматову. В одной из ключевых сцен фильма он и исполнил этот романс после нескольких репетиций с автором. Впервые актеры встретились в фильме «Стряпуха», потом у того же Полоки в «Опасных гастролях», чтобы уже сдружиться навек.
Новая работа не осталась незамеченной – в год выхода в прокат фильм посмотрели 27,8 миллиона зрителей, то есть каждый восьмой житель СССР. И все же подобный успех не принес создателям ни премий, ни наград. И хотя сегодня картина «Один из нас» незаслуженно подзабыта, она, несомненно, опережает свое время, и ее значение для отечественного кинематографа еще будет переосмыслено. Острота драматургии и неожиданность кинематографических ходов выводят заурядную шпионскую историю на принципиально иной уровень тонко стилизованной пародии. Это одновременно и серьезное приключенческое кино, и некая пародия на стандартные военные детективы, в которых, как правило, найдется полный набор вредителей, шпионов, оступившихся комсомолок, роковых женщин и мудрых чекистов.
В картине герой Юматова выполняет ответственное задание советской контрразведки накануне Великой Отечественной войны, проявляя в минуты опасности недюжинное мужество и находчивость. Коварный резидент иностранной разведки Келлер (его блестяще играет Николай Гринько) с помощью ужасающего по силе яда и других хитроумных заграничных «штучек» пытается завербовать Сергея Бирюкова для промышленного шпионажа на военном заводе, не зная, что он – русский разведчик. Несмотря на то что режиссер снимал пародию на шпионский детектив, Юматов играл всерьез, искренне негодуя и сопереживая герою.
По признанию Геннадии Полоки, актер считал роль Сергея Бирюкова лучшей своей киноработой: «Вспоминаю историю, которая произошла с корреспондентом польского журнала «Фильм». Когда он спросил в интервью Музу Крепкогорскую и Георгия Юматова – какую из ролей актер считает лучшей, переводчик, не удержавшись, за него ответил: «Какую роль? Конечно же, в «Офицерах»! На что Юматов возразил – «Один из нас». И это не было кокетством. В ней актер воплотил свою давнюю мечту – сыграть сгусток национального характера, этакого Ивана-дурака, продемонстрировав свое техническое мастерство, которое так ценится в актерской среде. Хотя роль была написана для Высоцкого, произошло то, что должно было произойти – его не утвердили. Он пришел ко мне вечером и сказал, что хочет, чтобы картина получилась, а то и дальше мне не будут давать работать.
Потом он помолчал, проглотил комок… и предложил вместо себя артиста, который, как он сказал, больше подойдет на эту роль – Юматова. И на следующий день привел его с собой. «Я с ним говорил, – сказал Высоцкий, – он хочет играть, сценарий прочитал. А плясать и петь… я буду рядом и ему помогу».
У Юматова не было профессионального актерского образования, и, как мне кажется, он из-за этого немножко комплексовал. Не было техники Миронова и Караченцова, но ему очень хотелось и в этом качестве доказать свою состоятельность. А здесь надо было и петь, и танцевать – и всему этому его учил Высоцкий. И Жора доказал!..
В работе над ролью у Юматова обнаружилось такое пристрастие к форме, каким, как правило, обладают только виртуозные театральные актеры, такие, как Юрий Яковлев, Владимир Кенигсон – с хорошей театральной культурой, а не театральщиной. Что и удивительно, ведь сам Юматов был человеком без какой-либо «школы», без интеллигентного прошлого, а обнаружил такие актерские ходы, которые поражали и Ивана Рыжова, и Николая Гринько. Их роли во многом получились именно благодаря Юматову.
Я вспоминаю, как мы долго искали тот финальный монолог, в котором он торгуется с Келлером, спасая Таню и секретаршу Зину, когда шпион понимает, что перед ним разведчик. Когда он сказал монолог обычным юматовским ходом – на своем открытом темпераменте, я вспомнил картину Лукова. Но ничего ему не сказал. Это индивидуальность, с этим ничего не сделаешь. В крайнем случае, где-то его «прикрою» при монтаже, – подумал я. Юматов заметил, что я не доволен, и мы вместе стали искать иной ход. И придумали: его герой хочет выглядеть спокойным в этой истеричной ситуации, которая требует от него открытого темперамента, и излагает свои условия спокойно, размеренно, буквально со знаками препинания. Можно видеть, как через это рвется его бешеный темперамент, и насколько это сильнее прямой, открытой сцены. Все это уровень высочайшего мастерства! И позже Юматов нигде больше этот прием не использовал, ни в одной своей картине…
В своей работе я сталкивался и с иностранными артистами, и с массовкой, и с разными актерскими школами. И всегда думал: в чем достоинство нашей школы? И возвращался мыслями к двум фигурам… были, конечно, и другие, но вот в каком-то крайнем проявлении национальных особенностей русской школы, на ум приходят двое – Юматов и Луспекаев».
