Федор Фомин - Записки старого чекиста
— Мельник ночью попал в засаду. Сейчас он у меня в комендатуре. Вышлите машину. Я его привезу к вам в Проскуров.
Через два часа Давыдов приводит ко мне петлюровского резидента Мельника. В присутствии своего помощника Л. С. Грушко и Д. М. Давыдова я начинаю допрашивать арестованного. Мельник путается, запирается, сам себе противоречит.
Время уже было позднее. Я решил прекратить допрос. Но Л. С. Грушко попросил разрешения продолжить допрос. Я и Давыдов ушли домой, а он еще около часу допрашивал арестованного. Затем здесь же, в своем кабинете, оставил его на ночь, приставив двух часовых: одного — в кабинете, другого — в коридоре.
Строго наказав охране не спускать глаз с арестованного, Грушко ушел. Мельник лежал на диване, притворившись спящим. Рядом в кресле расположился вооруженный красноармеец… Прошел час, другой. Послышалось мерное посапывание. Боец спал. Арестованный внимательно следил за ним, потом встал, подошел к часовому и стал трясти за плечи. Тот очнулся:
— Чего тебе?
Арестованный молча указал на дверь. Красноармеец повел его во двор. Они вышли в коридор. Там, сидя на стуле, беспечно спал другой часовой. Увидев такую охрану, Мельник воспрянул духом, надеясь убежать.
Вернувшись, он вновь лег на диван и прикрыл глаза. Прошел еще час. Снова раздается похрапывание часового. Мельник спустил ноги с дивана, сел.
— Эй! — позвал он вполголоса. Боец не пошевелился.
Арестованный, осторожно ступая, тихонько отворил дверь и прошел мимо второго часового, который также спал, и вышел во двор. Ночь была темная. Ему удалось незаметно выбраться на улицу. А там он спокойно пошел по направлению к границе. Этой же ночью он перешел вброд пограничную реку Збруч — и был таков.
Утром я встал пораньше, чтобы поскорей допросить Мельника. Меня встречает встревоженный Грушко и докладывает, что Мельник ночью бежал из его кабинета.
Легко представить себе, каково это было мне слышать. Как гром с ясного неба!
О побеге петлюровского агента я сообщил в Харьков, а оттуда дали знать в Москву. Попало мне крепко. Не менее моего расстроился, услышав о побеге шпиона, и Давыдов, но заверил меня, что это дело поправимое. Давыдов предполагал, что Мельник непременно должен снова появиться в пограничной полосе. У него большая агентурная сеть в Проскуровском уезде, с которой так просто ни он, ни его хозяева не расстанутся.
— У нас в Волочиске, — сказал Давыдов, — проживает человек, у которого родной брат находится в соседнем селении — в Подволочиске, на польской территории. Он иногда видится с братом на мосту.
— Как это на мосту? — не понял я.
— Ну да, на мосту. Наш Волочиск и польский Подволочиск разделены речкой Збруч, через нее — мост. Есть среди населения родственники, и очень близкие, проживающие в разных государствах. Где-то и как-то им нужно видеться? Местом таких встреч и выбрали мост. Это вошло в обычай. Раньше встречались просто, кто с кем хотел. Теперь я ввел такой порядок: каждый, желающий пойти на мост, должен получить разрешение…
— Ну, и что же дальше? Вы начали говорить о двух братьях, которые встречаются на мосту.
— Так вот, я и думаю привлечь их. Я поручу им разузнать, нет ли Мельника в Подволочиске, а как только он объявится, сразу сообщить нам.
В тот же день я уехал из Волочиска. С неделю Давыдов не подавал о себе вести, но вдруг является в Проскуров и рассказывает:
— Мельник объявился в Подволочиске. Жители его видели дважды, и оба раза пьяным.
— Но каким же образом нам захватить его? На ту сторону не пойдешь.
— Что верно, то верно, — ответил Давыдов. — Но он будет в наших руках, товарищ начальник. Положитесь на меня и разрешите мне действовать самостоятельно.
Я дал согласие.
Давыдов уехал и «стал действовать самостоятельно». Собственно говоря, действовал не он, а два брата Михайленко — Федор и Афанасий, на которых он очень рассчитывал и в которых не обманулся. Оба они выразили желание помочь советским пограничникам.
Афанасий — тот, что жил в Польше, пригласил к себе домой Мельника, сказав, что имеет к нему «дельце». Тот и раньше бывал у него и охотно принял приглашение. Мельник заявился поздним вечером. Это был коренастый здоровяк с бычьей шеей и красным лицом.
— Рад видеть тебя, — сказал Афайгасий и, подмигнув, добавил: — Садись за стол, у меня специально на этот случай бутылочка припасена — 60 градусов.
— О! Это дело!
Афанасий Михайленко поставил на стол бутылку, хлеб, соленые огурцы, нарезал ломтиками сало. Мельнику поставил стакан, себе стопку.
— Что ж себя обижаешь, хозяин? — гость кивнул на стопку.
— Ты не смотри на меня. Болею что-то. Много не могу пить.
— Это ты брось. Водка, она от всех болезней лечит!
— Не принимает внутренность…
— Ну дело хозяйское, мне больше останется. Сидели за столом долго. Часам к двенадцати Мельник уже не владел языком, а немного погодя свалился на скамейку. И как его ни тряс хозяин, он даже не мычал.
Хозяин вышел на улицу, прошел к реке, осмотрелся по сторонам: польских часовых не видно. Вернулся домой, взвалил Мельника на спину (ох и тяжел дьявол! Хорошо, что самого бог силой не обидел) и направился к реке. В полуверсте был мост, на котором Афанасий не раз встречался с братом. Но там наверняка часовые, да и нести далеко. Афанасий пошел вброд. Шатаясь от усталости, он выбрался на берег и сбросил Мельника на землю к ногам советского пограничника. Пьяный только хмыкнул, но не пришел в себя.
— Вот, — сказал Афанасий, — берите этого человека и несите скорей к пану Давыдову. Он его давно поджидает.
Все в том же бесчувственном состоянии Мельник этой же ночью был доставлен в Проскуров и очнулся только часа через два. Первыми его словами были:
— Где я нахожусь? Я ответил ему:
— Вы находитесь там, откуда три недели тому назад бежали в Польшу.
Мы поинтересовались, как ему удалось бежать от нас после первого ареста. Мельник обстоятельно рассказал все, как было. Из его показаний стало известно, что на Проскуровщине была петлюровская повстанческая организация. Во время ликвидации ее было обнаружено, что по всем пограничным районам Подольской губернии значительная часть кулачества и духовенства хранила оружие: винтовки, карабины, гранаты и даже пулеметы, а также боеприпасы к ним.
На Подолии была создана специальная комиссия, в которую наряду с пограничниками входили и чекисты. За два месяца они обнаружили более 4 тысяч винтовок, большое количество боеприпасов.
Граница между Польшей и Советской республикой в то время еще не была оформлена. Конфликты, возникающие на нашем участке, рассматривались все на том же мосту комендантом Давыдовым и ротмистром Карпинским. Последний старательно подбирал ключи к Давыдову, а тот в свою очередь — к Карпинскому.
