Сергей Нечаев - Русская Ницца
Главным принципом деятельности графа Лорис-Меликова, прозванного «диктатором сердца», было убеждение, что нет никакой надобности стеснять всех добропорядочных граждан для предотвращения или раскрытия преступлений горстки заговорщиков, как бы опасны они ни были. Более того, он считал, что отмена ограничений и всевозможных исключительных мероприятий, успокаивая общество, может только выбить опору, на которой базировалась революционная пропаганда.
В качестве подготовительных шагов к осуществлению системы М. Т. Лорис-Меликова был предпринят ряд мер, в частности было упразднено знаменитое Третье отделение — орган политического надзора и сыска, созданный в 1826 году по инициативе А. Х. Бенкендорфа. Его функции были переданы Департаменту полиции Министерства внутренних дел.
Кроме того, был расширен круг действий земского и городского самоуправления, внесены облегчения в цензурной практике. В то же самое время был задуман ряд мер, направленных на улучшение положения народа. Для лучшего уяснения народных нужд были предприняты сенаторские ревизии, в ходе которых были собраны факты, свидетельствующие как об экономическом положении крестьянского и фабричного населения, так и о настроениях в народе и о степени воздействия на него практиковавшихся правительством в борьбе с «неблагонадежными элементами общества» мероприятий.
Ход преобразований тормозила борьба с революционной агитацией, не прекращавшаяся ни на одну минуту. Раскрытие революционных организаций шло весьма деятельно; число захваченных и осужденных анархистов росло. Тем не менее граф Дорис-Меликов продолжал выработку общего плана реформ.
В конечном итоге его план, получивший в исторической литературе название «Конституции Лорис-Меликова», был одобрен императором Александром II, и на 4 марта 1881 года было назначено его обсуждение на заседании Совета министров.
По этому поводу известный полицейский теоретик А. И. Спиридович в своих воспоминаниях записал:
«Лорис-Меликов в одном из своих всеподданнейших докладов красиво изобразил государю то успокоение и благополучие, которого он достиг якобы в империи своими либеральными мерами, смешав непозволительно для государственного человека в одну кучу народ, либеральное общество, политиканов и революционеров. За тот знаменитый доклад, образчик безграничного самомнения, легкомыслия и политического невежества со стороны министра внутренних дел, Россия заплатила спустя немного времени жизнью своего царя-освободителя».
И действительно, страшное событие 1 марта 1881 года оказалось роковым для начинаний графа.
Его поведение в день гибели императора весьма неприглядно рисует отрицательно относившийся к нему князь В. П. Мещерский:
«В коридоре я наткнулся на Лориса. Не забуду его физиономии. Бледный, изнуренный и как бы убитый, он стоял, прижатый к стене, и с кем-то говорил. Невольно, глядя на эту роковую историческую фигуру, я слышал, как душа задавала вопрос: что выражает это лицо в эту минуту? Ужас угрызений, смертный приговор над собою как надгосударственным деятелем, слишком поздно сознавшим свою неспособность, свои заблуждения, или того же легкомысленного Лориса, растерянного и ошеломленного оттого, что сейчас он провожал до подъезда нового Государя и этот новый Государь ни звука ему не сказал?.. Тогда на вопрос не было ответа; но, увы, через два дня я припомнил этот вопрос вечера 1 марта и понял, что тогда передо мною стоял озабоченный подозрением немилости царедворец. Смерть его благодетеля Государя явилась для него не тем, чем должна была быть, причиной его конца, но случайным эпизодом, под ударом которого он даже не почувствовал и не понял роковой связи со своею политической ролью. Бежать с поста, бросив власть, он, разумеется, в эту минуту не мог. Но он мог, забыв о себе, ужаснуться своей ответственности за полную беспомощность полиции в минуту, когда все поняли, что эта беспомощность полиции являлась угрозою над новым Государем».
После гибели императора потрясенный нравственно и физически М. Т. Дорис-Меликов тем не менее остался верен своим прежним воззрениям. Однако этого нельзя сказать о новом императоре Александре III; находясь под впечатлением от гибели отца, он изменил свой взгляд на «Конституцию Лорис-Меликова» и отказался утвердить ее. Обнародование Манифеста Александра III от 29 апреля 1881 года «О незыблемости самодержавия» Михаил Тариелович воспринял как крушение всех своих реформаторских замыслов и на следующий день подал в отставку.
После этого он переехал жить за границу, лишь изредка наезжая в столицу для участия в наиболее важных заседаниях Государственного совета, членом которого он продолжал оставаться.
Последним годам жизни М. Т. Лорис-Меликова посвящена повесть «Белый ворон». Ее авторы, Елена и Михаил Холмогоровы, пишут:
«Генерал-адъютант, генерал от кавалерии, покоритель неприступного Карса, бывший главный начальник Верховной распорядительной комиссии, позже министр внутренних дел и шеф жандармов, член Государственного совета граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов скитался по европейским курортам, отданный на растерзание болезням и одной-единственной мысли: «Что я сделал не так?»
Мысль эта буквально преследовала его. Не оставляли и многочисленные болезни, особенно мучили кашель и лихорадка. 28 августа 1884 года, уже находясь в Висбадене, Михаил Тариелович написал своему другу, члену Совета Министерства внутренних дел А. И. Деспот-Зеновичу:
«Душевно уважаемый Александр Иванович.
Семья моя возвращается в Петербург; мне же, горемыке, приходится поневоле остаться до будущего лета за границей, так как пользующие медики настоятельно требуют, чтобы я провел зиму где-либо на юге. Тяжелая болезнь, вынесенная мною прошлой зимой, дает себя чувствовать еще и теперь; силы восстановляются медленно, и малейшая неосторожность снова укладывает меня в постель. Какой изберу пункт для зимнего пребывания, я еще не решил; это будет отчасти зависеть от хода холерной эпидемии, которая до настоящего времени продолжает распространять свой район. Полагаю однако, что водворюсь в одном из трех городов: Ментоне, Ницце или Меране».
В результате выбор пал на Ниццу. Таково было настояние доктора С. П. Боткина.
В теплую Ниццу семья Лорис-Меликовых переехала осенью 1885 года, и вслед за этим потянулись дни в эмиграции, похожие один на другой. Досуг Михаила Тариеловича на Лазурном Берегу Елена и Михаил Холмогоровы описывают так:
«Утро — за книгами и газетами, а после обеда и до самого вечера дом наполнялся гостями. Увы, не с каждым из них Михаил Тариелович мог пуститься в доверительные беседы. С унылыми физиономиями являлись бывшие соратники, вздыхали, что гибнет Россия… На их разговоры отставной диктатор отвечал добродушной молчаливой улыбкой: он хорошо помнил, как прятали они глаза при случайных встречах с опальным министром в Петербурге».
