Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям
В 1959 году он выдвинул свою кандидатуру от Вудфорда и вернулся в палату. В конце 1959 года он отправился в Кембридж, где присутствовал на закладке первого камня колледжа Черчилля и посадил два саженца дуба. По его приказу с 1955 года Профессор и Джок Колвилл собирали деньги по подписке для колледжа, когда Черчилль, держа в уме Массачусетский технологический институт, предложил создать такой же институт науки и техники в Британии. Черчилль первым пожертвовал 25 тысяч фунтов, и к концу десятилетия было собрано более 3 миллионов фунтов. Открытие колледжа Черчилля состоялось в 1964 году. В уставе был пункт – предложенный Клементиной и одобренный Черчиллем, – предусматривающий равные условия приема для женщин и мужчин. В 1972 году колледж Черчилля стал первым среди колледжей Оксфорда и Кембриджа, куда женщин принимали на общих основаниях, и они могли жить в общежитии, расположенном на территории колледжа [2447].
В январе 1957 года королева Елизавета пригласила Черчилля в Букингемский дворец, чтобы он помог ей выбрать нового премьер-министра – Гарольда Макмиллана или Рэба Батлера. Необходимость возникла в связи с отставкой Энтони Идена, здоровье которого резко ухудшилось; причиной стала беда, постигшая Великобританию во время Суэцкого кризиса в конце 1956 года.
Все началось летом, когда президент Египта Насер национализировал Суэцкий канал в отместку за то, что Британия и США отказались финансировать грандиозный проект Асуанской плотины в знак протеста против крепнущих дружеских отношений Насера с Советским Союзом и признания Египтом Китайской Народной Республики. Национализация канала нарушила соглашение, подписанное Египтом, Францией и Британией в 1954 году. 29 октября израильская армия нанесла превентивный удар с целью захвата Синайского полуострова. Британцы и французы заранее одобрили этот шаг. Таким образом, когда Израиль и Египет начали войну, а неприкосновенность зоны канала оказалась под угрозой, вмешались Британия и Франция. На самом деле истинной целью Идена было избавиться от Насера, которого Иден терпеть не мог за панарабский национализм, а французы презирали за помощь алжирским мятежникам. Спустя сорок восемь часов после израильской атаки Королевские военно-воздушные силы нанесли удар по войскам Насера, а спустя три дня французы и британцы высадили десант у Порт-Саида, в северной части канала, который вскоре захватили. Америку заранее не известили об операции, и президент Эйзенхауэр пришел в ярость. Через несколько дней Соединенные Штаты вместе с Советским Союзом проголосовали за резолюцию ООН, осуждающую Британию и Францию. Большинство британцев волновала моральная сторона нападения, позже написал Колвилл, но все были уверены, что успех гарантирован. Они ошибались. 6 ноября, Иден с кабинетом министров был запуган американскими угрозами обрушить фунт стерлингов и приказал прекратить огонь (не предупредив французов) [2448].
Вот почему Черчилль явился на аудиенцию к королеве. Он посоветовал выбрать Макмиллана, позже объяснив решение друзьям, что остановил свой выбор на Макмиллане, поскольку он старше и намного опытнее. Но все знали, что Батлер, хотя верно служил Черчиллю с 1940 года, был сторонником Чемберлена и его политике умиротворения и в разговоре с Колвиллом назвал черчиллевскую критику Чемберлена «грубой». С тех пор Батлер в частных разговорах ясно давал понять, что считает Черчилля политическим оппортунистом и что он, Батлер, наиболее подходящая кандидатура на должность премьер-министра. Королева выбрала Макмиллана. Иден отправился в свой загородный дом, «Розовый коттедж», в Уилшире, писать воспоминания. Он остался близким другом Черчилля, а Черчилль, в свою очередь, был верен Идену. По убеждению Черчилля (это он сообщил Морану), Идена «подставил» кабинет, за то, что Иден отказался довести до конца дело с Суэцким каналом. За обедом Черчилль сказал Колвиллу, что считает Суэцкую операцию «самой непродуманной и плохо осуществленной». На вопрос Колвилла, как бы поступил он в этой ситуации, Старик ответил: «Я бы никогда не решился; а если бы решился, то никогда бы не осмелился остановиться» [2449].
Спустя девять месяцев, 4 октября 1957 года, советские ученые установили до блеска отполированную металлическую сферу весом 184 фунта на двухступенчатую ракету Р-7 «Семерка» и запустили спутник в стратосферу и в космос, где он стал вращаться вокруг земли, совершая полный оборот примерно за 90 минут. Запуск явился полной неожиданностью; никто на Западе этого не предвидел. Теперь они его видели в небе. Русские назвали его «Спутник-1»; он был размером с футбольный мяч. В западной прессе этот аппарат назвали «Спутником Земли». Он был оснащен радиомаяком, который посылал на землю постоянный сигнал. Американские ученые утверждали, что Спутник передает секретные сообщения. Никаких секретных сообщений Спутник не посылал, но недвусмысленно намекал: мы можем до вас добраться. Несколько раз в день Спутник проносился над Соединенными Штатами и Западной Европой, едва видимый в бинокль на рассвете и на закате (именно для этого его отполировали). Клементина, вернувшись в Англию с Ривьеры, где отдыхала на вилле Макса Бивербрука La Capponcina, написала короткую записку Уинстону, который в то время уютно устроился на Французской Ривьере, на La Pausa, вилле его европейского литературного агента Эмери Ривза. «Что ты думаешь о спутнике Земли? Я слышала по радио – звучало угрожающе» [2450].
Так и было. Температура холодной войны приближалась к абсолютному нулю. Советская ракета, с помощью которой был запущен Спутник, имела радиус действия 5 тысяч миль, вполне достаточно, чтобы долететь до Лондона. Но гораздо хуже было то, что, как продемонстрировали Советы при втором запуске месяц спустя, эти ракеты могли нести бомбовую нагрузку более 1000 фунтов, вес маленькой водородной бомбы, хотя при запуске второго спутника единственным грузом была собака по кличке Лайка, которую американские журналисты назвали Muttnik. Гарольд Николсон считал, что британцы больше беспокоятся о собаке, чем о возможных последствиях – людях в ракетах с ядерными бомбами, кружащими вокруг Земли в поисках мишеней. Действительно, члены Общества поощрения доброты к животным предложили собраться у советского посольства и провести две минуты молчания. Параноя на Западе достигла немыслимых размеров. New York Times опубликовала статью, в которой доктор Фред Л. Уиппл, директор Смитсоновской астрофизической обсерватории в Кембридже, штат Массачусетс, заявил, что «вполне вероятно, русская ракета уже на пути к Луне», где она взорвет водородную бомбу во время лунного затмения в конце недели в рамках празднования 40-й годовщины ленинской ноябрьской революции 1917 года. «Семерка» обладала низкой точностью, но это не имело принципиального значения, ведь разговор шел о водородной бомбе.
Несколько месяцев назад президент Эйзенхауэр поручил Хорасу Роуэну Гейтеру из фонда Форда создать комиссию для оценки американского ракетного потенциала. Через месяц после запуска Спутника рекомендации Гейтера попали в прессу: строить больше ракет, быстрее и строить убежища на случай ядерной атаки [2451].
Запущенный в небо Спутник ознаменовал начало ядерно-ракетного века, как предсказал Черчилль в своей последней большой речи в палате общин. Но сэр Уинстон Черчилль уже не был активным участником событий. В ответном письме Клементине он написал, что сам по себе Спутник его не беспокоит; он обеспокоен советскими научно-техническими успехами. «Мы должны продолжать бороться за существование, – написал он, – и рассчитывать на союз с Америкой».
Мировая пресса не интересовалась мнением Черчилля о спутнике Земли. К тому времени журналистов интересовали только сообщения о состоянии его здоровья. Черчилль всю жизнь старался воплотить образ, зародившийся в его дерзком воображении, что, как заметил Оскар Уайльд, помогало жить, а не существовать. Черчилль воплотил свою мечту в реальность: он стал придуманным им самим сэром Уинстоном Леонардом Спенсером Черчиллем, величайшим политиком ХХ века. Он боролся с чудовищем – Гитлером, не превращаясь в чудовище. Он убедил соотечественников во время своего последнего года в «номере 10» взяться за создание водородной бомбы, чтобы удерживать советских диктаторов за железным занавесом. Однако в 1958 году новые эпохи и новые поколения – ядерные, космические, битники, рок-н-ролл, телевидение – догнали и перегнали сэра Уинстона. Он уже не играл роли в истории, он стал зрителем.
