Зинаида Чалая - Анатолий Серов
— Ух ты-ы! — хохотал Анатолий. — Темнота! Да ведь главное — хотеть и добиваться! И ты смог? А как же! Ты же был у нас лидером, помнишь? И что же твои хлопчики?
— Ничего, стали разбираться в сложных измерительных инструментах. Через две недели собрали мы новую партию и к каждому приставили по одному из тех, кто уже был подготовлен, понемногу дело пошло. Поручили нам конструкцию подбирать большие балки — в 60 тонн весом. Это поначалу. Потом все более сложные задания.
— А как смотрел на это комсомол? Признал вас?
— Как же! Стал более дружески посматривать в нашу сторону, помогать. Да ребята ведь понимали, какое значение имеет стройка, их работа, зачем строится завод. Все больше поднимали темпы. В конце зимы стало не хватать электричества. Нам поручили собрать мачты для тока высокого напряжения. Шли по льду вдоль озера, знаешь? 28 апреля поставили мачты — раньше срока.
— Это по-уральски! — с уважением произнес Анатолий, — Ну, а дальше учиться? Не собираетесь, ребята?
— Почему? Все занимаются на разных курсах. Я побывал на передовых заводах страны, изучал технологию машиностроения.
— А дальше?
— Готовлюсь к приему в академию.
— Неужели в воздушную? — невольно сорвалось у Серова с языка.
— Что ты! В промышленную. А ты, наверно, тоже готовишься и именно в воздушную академию? Ты ведь об этом всегда мечтал…
— Не знаю. У нас учебы по горло. Все время учимся. Вот побываю в Москве, посмотрю там…
В Надеждинске Анатолию на другой день приезда показали заводскую многотиражку «Сталь». Там была помещена статья с длинным заголовком:
«Вы помните мартеновца Серова? Он сейчас командир авиазвена в Дальневосточной».
— Завод получил письмо от твоего командира, — объяснил отец появление этой статьи. — Завод очень тобой гордится, хотя никаких подробностей командир не написал. Но по всему видно — ты молодчина, сынок. Тебя ждут не дождутся и молодежь в аэроклубе, и в мартеновском цехе, да и старики хотят посмотреть на своего питомца.
Анатолий побывал прежде всего у Ивана Алексеевича, пил чай с брусничным вареньем, уничтожил порядочно пельменей и пирогов. Иван Алексеевич откровенно любовался своим бывшим учеником, расспрашивал его о летной учебе, как Анатолий научился прыгать с парашютом. Серов охотно рассказал о своем первом прыжке.
— По правде сказать, Иван Алексеевич, особенно я не испытывал любви к парашютам и даже считал, что хорошему летчику парашют никогда не понадобится. Опытный летун все учитывает перед полетом, и у него не должно быть аварий. Разбиваются, думал я, одни дураки.
— Это ты зря, — нахмурился Кучин. — И на старуху бывает проруха. Всякое может случиться. Дурак тот летчик, кто не умеет прыгнуть с парашютом. И ежели ты…
— Тут я кой-чего не учел, конечно. Потом сообразил. Парашютные прыжки обязательны для летчиков. И вот подняли нас, группу парашютистов-любителей, — как мы в шутку называли себя, на «ТБ-3», то есть на тяжелом бомбардировщике. Идем первый круг, второй… Командир экипажа, летчик, поднимает руку: выходи. Выхожу на крыло. Глянул вниз, господи, земля-то как далеко!..
Иван Алексеевич усмехнулся:
— А из кабины летчика она поближе, что ли?
— Так ведь тут — прыгать! Разглядел аэродром, замечаю движущиеся точки — люди. Небось, смотрят, как я справлюсь. А мне вдруг ужасно расхотелось прыгать. Вернуться в кабину, что ли? Ведь за это ничего не будет. Насильно не вытолкнут. Командир делает пальцем знак: давай прыгай, брат. Сзади уже выходят на крыло другие… Эх, думаю, не прыгну, так они, черти, проходу не дадут, засмеют. Меня как обожгло. Согнул колени и — долой с крыла. Камнем валюсь куда-то в пропасть. Но сознание работает, держу руку на кольце. Дернул не сразу, а когда удалился от самолета — это чтобы парашют, раскрываясь, не зацепился за машину. Меня как дернет кверху! Потом — в сторону… Нет, раскрылся-таки. Плавно пошел. Я осматриваться стал. Самолет недалеко, оттуда наблюдают за мной. А земля все ближе. Почувствовал себя совсем хорошо, даже запел, ей-богу…
— Не про Чапая ли?
— Про него…
Кучин положил руку на плечо Толи, тихо улыбнувшись ему. Сердце сильней стучало. Мысленно он был вместе с ним и пел ту же песню.
— Хорошо летел, а скажи, как сел?..
— Приземлился я не так уж удачно. Меня отнесло в сторону, прямо на телеграфные провода. Начал подскальзывать, регулирую натяжение строп. Прошел столбы и… упал на рельсы! Не догадался ноги поджать, здорово ушибся, не могу подняться. Слышу — поезд идет. Поднял голову, смотрю, состав мчится на меня.
— Ах ты!..
— Обидно! Сам ведь варил сталь на эти рельсы, а теперь погибать на них?!
Кучин отодвинулся вместе со стулом, нахмурив брови.
Анатолий вскочил и, увлекшись рассказом, жестикулируя, продолжал:
— Все силы собрал, перевернулся, перекинул себя на ту сторону насыпи, покатился под откос как раз, когда поезд прошел мимо меня. Я аж кулаком ему погрозил. Вот как вы сейчас.
Оба рассмеялись. Иван Алексеевич перевел дух.
— Больше не прыгал, небось?
— Прыгал. Освоил это дело, как, помните, научился летку закрывать в мартене? Натренировался.
Кучин оглядел своего любимого подручного, потом вместе с ним отправился на собрание молодежи. Ему хотелось всюду присутствовать при том, как встречают Анатолия. Правда, и Константин Терентьевич почти не расставался с сыном. Он и гордился им, и постоянно чувствовал тревогу за него — ведь он был самым лучшим, самым красивым его ребенком!
Заводская молодежь потащила Серова в аэроклуб. Он посмотрел полеты, сам слетал. Провел разбор занятий, рассказал о своей жизни, дал немало дельных советов будущим летчикам Осоавиахима. Говорили о первых Героях Советского Союза, о Каманине и Водопьянове — дальневосточниках, участниках спасения челюскинцев. Кто-то спросил:
— А когда вы станете Героем Советского Союза? Все рассмеялись, но Кучин строго посмотрел на молодежь и воззрился на Анатолия, требуя ответа.
Анатолий, улыбаясь, сказал:
— Да когда приведется. Про то, что уже сейчас делают наши военные летчики, не все можно напечатать. Со временем народ узнает о них. Каманин, например, был у нас, так сказать, обыкновенным летчиком, командиром отряда. Таких «обыкновенных» наша дальневосточная военная авиация может представить немало… когда понадобится. Могу заверить, мы не подкачаем.
И снова прощание, снова теплые объятия матери, ободряющая улыбка ей все будет отлично, мамашенька.
— Что ж ты невесту не выбрал у нас, в Надеждинске?
— Мамочка, да ведь отпуск на целый месяц. А найти невесту не так просто. Моя невеста будет лучше всех. Королева!
