Леонид Бердников - Дневник (1964-1987)
«Мир — это система принадлежащих ему элементов, среди которых должны быть и пустые, так как множество всех подмножеств в составе своих элементов содержит также и пустые множества».
Конец марта.
Я принадлежу Миру. Я им порожден. Я понадобился ему. Если меня не было бы, Мир, пусть на самую малость, оказался бы другим. Я живу в нем. Мое поведение важнее моих представлений, и оно может быть истинным и ложным. Оно истинно, если обращено на пользу системе в целом; оно ложно, если действует во вред ей. Представления, которые приводят к истинному поведению, — истинны; представления, которые приводят к ложному поведению, — ложны, хотя они и могут содержать правильное понимание других элементов системы.
Раз я принадлежу Миру и включен в его систему, Мир не может быть для меня объектом, ибо объект противостоит субъекту и отчужден от него. Здесь налицо принадлежность и единство: я исполняю закон системы, который является законом моей жизни; система реализует себя во мне, как в своем элементе.
Я элемент системы, которая есть Мир. Мои представления о ней — результат отношений между мной и Миром, к которому я принадлежу.
Отношения зависят не только от Мира, который постоянен, как закон перемен, но и от меня, его элемента. Я живу, я меняюсь, а потому меняются и мои отношения к Миру, мои представления о нем. Они не постоянны и отличаются от представлений других людей. Но и те и другие могут быть истинными представлениями, если они порождены истинными отношениями. Сами же эти отношения, как и порожденные ими представления, хотя и принадлежат людям, реализуют собою Мир, потому что люди тоже принадлежат Миру.
10 июня. Иерархия систем — это форма, в которой существует единство Мира.
9 августа. По вечерам я сидел на балконе, читал или просто смотрел на небо. Высоко над домами к морю летели чайки, иногда со свистом проносились стрижи, голуби на карнизах вели неспешный разговор. Но стрижей в городе стало меньше.
Стриж
Лазурь, пронзенная крылами,
Его над нами вознесла —
Над всеми добрыми делами,
Над всею темной сетью зла.
Владея кривизной пространства,
Глядел он свысока на суетных людей,
Так собственное постоянство
Переживалось им острей.
24 сентября.
Религии не изобретают и не придумывают — их открывают.
26 сентября.
Я никому не показываю и не читаю своих рукописей (кроме двух человек, которые все же с ними ознакомлены), а мнение знатоков было бы мне очень ценно. Одному без общения с людьми одинаковых интересов плохо — это медленная смерть.
Участь
Готовые к полету крылья
Ты распластал на мостовой —
С тобою, птица, в небе был я,
С тобою я в земле сырой.
Все наши подвиги забыты,
Все устремления — мертвы,
Как пеплом, смертью мы покрыты,
Безмолвны оба — я и ты.
Иерархия систем содержит в себе оба вида бесконечности: внутри этой иерархии, ее подсистема не имеет границ с системой, к которой она принадлежит, являясь ее элементом — это один вид бесконечности; другой — так называемая «дурная бесконечность»: бесконечное повторение конечного — отдельных противостоящих подсистем Мира.
Мир — это шкатулка с двойным дном. Именно там, под этим вторым дном лежит разгадка его тайн.
Что такое реально существующее и нереально существующее? Если счастлив несуществующим, то реально оно или нет? NB: неопределенность…
1985 год
10 февраля.
Важный вывод: «…знания сколь угодно большого числа частных решений недостаточно для предсказания движения системы…» (А. В. Гапонов-Грехов, М. И. Рабинович. Нелинейная физика, стохастичность и структуры. В сб. Физика ХХ века. Развитие и перспективы. М., Наука, 1984, стр. 220).
NB: «нелинейное мышление».
1986 год
18 сентября.
Два или три года тому назад видел я сон, а спустя некоторое время его продолжение. Запомнились мне эти сновидения, главным образом, тем душевным состоянием, которое они во мне породили. Видел я себя в Москве, темным, поздним вечером. Иду я будто по незнакомой мне части города, где во мраке высятся огромные храмы древней постройки. Меня тянет войти в один из них, в любой, чтобы снять с себя суетность, преодолеть сковывающую меня приземленность. Но храмы заперты, окна их не светятся, а я бреду совершенно один по мостовой, вымощенной большими булыжниками, и почти что во мраке. Вдруг я замечаю, что одно из узких окон слегка освещено, как бы горящей внутри лампадой. Я нахожу незапертую дверь и по небольшой каменной лесенке, через боковой притвор, проникаю в огромную, почти пустую, центральную часть храма. Там, вдали от меня, при свете лампад и свечей, коленопреклоненно горячо молится небольшая группа людей. Они, эти люди, на меня не смотрят, меня не замечают …
И тут я просыпаюсь. Просыпаюсь глубоко взволнованным и, как ни странно, счастливым.
Через год-полтора я вижу продолжение этого сна. Я опять в той же части Москвы, но теперь тут полно народа. Опять поздний вечер, но временное освещение, которое переброшено от одной стены к другой, позволяет мне узнать те места, где я был в прошлый раз, и во сне я узнаю их. Вот и храм, куда я входил тогда. Сейчас все его двери раскрыты. Колонна молодых людей, может быть какой-нибудь стройотряд, проходит мимо меня внутрь — они участвуют в сносе строения. Я тоже вхожу в храм. В дверях замечаю фигуру, пожалуй лучше сказать, тело больного, перевязанное серыми, грязными бинтами. Это, наверное, нищий, который не смог уйти и поэтому лежит здесь. Молящихся нет, нет свечей, нет лампад, нет икон — только полуразрушенные стены. Я подхожу к краю такой стены и слышу голос пожилой женщины, который обращен к другой, молодой с ребенком на руках:
— Не ходите сюда, — говорит голос, — здесь девочка умирает от заразной болезни.
А мне вдруг становится страшно, что стена, на которую я облокачиваюсь, — рухнет…
Вот и все. Как я уже сказал, основное здесь это переживание самих созерцаний, образы которых многозначны и очень емки. Что же касается того, что породило эти сновидения, — не знаю.
3 ноября. Мы переживаем своего рода похмелье. Поняли, что вмешиваться в не нами упорядоченный мир надо с величайшей осторожностью, с благоговением. Но это наше понимание пока что не распространяется на общественные явления. Мы все еще воюем с религией, воюем, не зная, что она собою представляет, точнее, думая, что наше ошибочное представление о ее природе и есть ее природа. До какого же опустошения человеческого духа мы доведем дело, когда опомнимся?! Когда тайное станет явным?
