Ричард Хаммонд - На краю (в сокращении)
Дверь захлопнулась, звякнула крышка почтового ящика. Я выбежал со двора на проселочную дорогу. Я бегал каждый день, и мышцы заметно окрепли. Я свернул в лес, пробежал по мостику над ручьем и свернул налево — к нашему пикниковому месту. Я понял, что буду скучать по этому времени, которое я провел с семьей. Сколько раз мы сидели с Минди на старом бревне, держались за руки, обсуждали события, которые едва не погубили нашу жизнь, строили планы на будущее.
Я бежал дальше. Я приложил немало усилий, чтобы восстановить физическую форму. Я просто обязан был это сделать — ради себя самого. Я мог гордиться собой.
Теперь я бежал по склону. Справа от меня был густой лес, а когда я добежал до его опушки, увидел оленя.
Он тоже заметил меня, почувствовал мой запах и замер. Я видел его рога, его мощные бока. Охотничий сезон окончился несколько дней назад, а местные лесничие уверены, что олени точно знают день, когда это происходит, и держатся иначе. Вот и сейчас олень стоял и взирал на чужака, вторгшегося в его владения.
Я стоял в нерешительности. Олень развернулся и удалился в лес. А я еще долго стоял у опушки. Я знал, что запомню эти мгновения навсегда. И назад побежал с легким сердцем.
Минди
За день до отъезда из Шотландии я поехала прокатиться на «лендровере», хотела в последний раз насладиться удивительными пейзажами. Я ехала по холмам, через леса, стараясь запомнить все — и величественные сосны, и хвойный ковер, и грациозную красоту оленей. Мне вдруг безумно захотелось остаться здесь. Я расплакалась и долго не могла взять себя в руки. Я боялась трудностей, с которыми нам придется столкнуться дома. Здесь было мирно и покойно, безопасно. Но я знала, что нам обязательно нужно побороть одолевавших нас демонов. И все же прощание с местом, которое стало для нас тихим убежищем, было грустным.
После ланча за нами пришла машина. Дома мы рассчитывали оказаться около полуночи. В столь поздний час вряд ли там будет кто-то из репортеров. Домой не хотел возвращаться никто из нас — даже собаки привыкли к Шотландии, но, когда мы въехали в Глостершир, мы все встрепенулись. Девочки соскучились по своим комнатам, по животным. Я соскучилась по родному дому, а еще я ждала момента, когда Ричард переступит его порог.
Я наблюдала за тем, как он пьет чай на диване в гостиной. И думала о том, как сильно я его люблю. Я была благодарна судьбе за то, что он выжил, счастлива была сидеть с ним бок о бок и была готова к любым испытаниям.
Ричард
Это было непохоже на возвращение домой из долгого путешествия. Я вошел в дом с трепетом, но это были совсем другие ощущения. А ведь отсутствовал я всего пять недель.
На следующее утро я стоял наверху, у лестницы, смотрел на гравюру, которую подарил Минди на Рождество два года назад, на деревянный сундук, который мы нашли в лавке старьевщика. За ним были деревяшки, которые я собрал двадцать лет назад, когда пешком прошел Озерный край. Вокруг были знакомые вещи. Это должно было всколыхнуть приятные воспоминания, но что-то было не так. Почему я не радовался возвращению домой, о котором столько мечтал?
Я ведь здесь, у родного очага. Я многое пережил и вернулся. Врачи говорили, что на выздоровление могут уйти годы, а я справился всего за несколько недель. Но здесь, в собственном доме, среди близких мне людей, мне было грустно.
Я впервые оказался в обстановке, которую знал и до аварии, знал до малейших деталей. Здесь я жил, смеялся, кричал, спорил, играл. Я до мельчайших подробностей вспоминал множество случаев из жизни. И тут я понял, почему мне грустно. Я впервые оказался там, где бывал до травмы. Я впервые встретился с самим собой. Дом был тем же, но я стал другим. И я все теперь стал воспринимать иначе. Я буду по-другому реагировать, по-другому оценивать происходящее. Дом был знакомым. А я чувствовал себя посторонним. Все было тем же — все, за исключением меня. И то, что все вокруг не изменилось, только подчеркивало, как изменился я.
Я подошел к Минди и обнял ее. Ей не нужно было объяснять, что мне грустно, рассказывать почему. Она все понимала. Мы столько всего преодолели, выдержим и все остальное.
— Ты как, дорогой? — спросила она, положив голову мне на плечо.
— Нормально. Только все… немного странно.
— Понимаю.
— Где девочки?
— Надевают сапоги. Мы идем поздороваться с пони.
— Правда? Я тоже пойду.
— Ты правда нормально себя чувствуешь?
— Да. Все будет хорошо.
Прошло одиннадцать месяцев с того дня, когда я сидел на скамейке там, в Шотландии, и плакал оттого, что не могу больше мечтать. Теперь я могу мечтать, и мои мысли порхают свободно. Я больше не боюсь незнакомых людей, могу обходиться без дневного сна. Некоторое время эмоции меня все-таки захлестывали. Несколько месяцев назад, гуляя по саду, я увидел свой старенький «лендровер». И испытал прилив любви к нему. Это было искреннее чувство, но на самом деле обманчивое. Мне повезло — я понял, что это фантомное чувство, и освободился от него. Я теперь снова могу контролировать свои эмоции и надеюсь, что уже не растаю при виде ржавого внедорожника.
Каждую неделю я оглядывался на проделанный мной путь и понимал, что впереди еще долгая дорога. Это процесс длительный. Врачи спасли мне жизнь. Но мне нужно было заново учиться пользоваться собственным мозгом. Работа еще не завершена. Прошел год, и я еще иду вперед. Спасибо счастливым звездам, которые направляют мой путь.
Я все-таки попал в Арктику. Я научился сносно ходить на лыжах. Я выдерживал морозы в сорок градусов, проходил в день по тридцать-сорок миль, пешком и на лыжах. Да, бывали моменты, когда мне приходилось бороться с собственными демонами, которые прежде меня не одолевали. Но к тому времени я уже уяснил, что после мозговой травмы мне придется заново учиться тому, что прежде давалось без труда, и это перестало меня пугать. Бояться тут нечего — это все равно как ноет перед дождем старый перелом.
И в студию «Топ Гир» я вернулся. Ребята подготовили к моему возвращению несколько приколов, и мы их отыграли — для смеха, но не только. Мы все понимали, что это очень деликатная сфера — это касалось не только меня и нашей команды, но и тысяч людей, пострадавших в автокатастрофах. Мы не могли делать вид, что в фантастическом телемире «Топ Гир» все всегда идет как по маслу. Это ведь далеко не так. И, снова оказавшись в студии «Топ Гир», я мысленно поблагодарил каждого члена нашей группы, которые помогли мне выдержать все испытания.
Это вовсе не грустная история. Да, мне было больно, плохо, тяжело, но зато я узнал многое о себе и об окружающем мире. Мне жалко моих близких, которых предупреждали, что я могу умереть или измениться до неузнаваемости, и им оставалось только переживать и ждать. Это очень трудно выдержать. Но, надеюсь, теперь мы стали ближе друг другу, стали сильнее.
