Владислав Корякин - Семь экспедиций на Шпицберген
Результатов анализа двухсот девяноста шести образцов по всей двухсоттринадцатиметровой длине добытого нами керна мы ожидали «с томленьем упованья» долгие пять лет. И вот они, наконец, перед нами в виде ступенчатой кривой, пересекающей поле графика.
График... По его вертикали отложено время формирования слоев от поверхности вниз (годы по принятому летосчислению), по горизонтали—количество кислорода-18 в образцах керна в зависимости от господствующих климатических тенденций, то есть от похолодания или потепления.
Обратим внимание: речь идет именно о весомых климатических тенденциях, а не о температуре воздуха в момент, когда ледник получил «очередную» порцию осадков. Зависимость между содержанием кислорода-18 и температурой воздуха на «данное время» по всей толще ледника установить невозможно или, говоря точнее, она почти не прослеживается. А вот связь между максимальными разбросами температур за какой-то значительный отрезок времени, например за период формирования верхних пятидесяти метров керна, и количеством кислорода-18 видна отчетливо.
Итак, о чем же нам поведал график? О том, что с начала века и до настоящего времени преобладающей тенденцией на водоразделе, где мы пробурили скважину, было уменьшение количества кислорода-18 в образцах керна. Несомненный, ясно выраженный признак потепления, причем без каких-либо намеков на окончание или хотя бы замедление этого процесса. Метеонаблюдения подтверждают вывод, сделанный на основе изотопного анализа. Подтверждается он и смещением к северу кромки дрейфующих льдов, увеличением продолжительности навигации, миграцией теплолюбивых морских организмов в северные воды и т. д., то есть совокупностью целого ряда вполне наблюдаемых явлений. Эта широко известная информация в данном случае интересна, поскольку позволяет судить о надежности описанной методики.
Отмеченное на графике сильное похолодание в последней трети прошлого столетия в известной степени падает на загадочное время, поскольку метеонаблюдений тогда на Шпицбергене не проводилось, а сведения о поведении ледников в северо-западном районе достались нам отрывочные и не дают оснований для таких же определенных выводов, какие сделаны относительно северо-востока и юга главного острова архипелага, где большинство ледников наступало, причем с большим количеством подвижек. По современным представлениям (по крайней мере, с точки зрения В. Шютта и С. Барановского), активный теплый лед при движении из области питания взламывает промерзший малоподвижный лед в области расхода на периферии ледников. Надо еще учесть (на графике это видно очень хорошо) сильное потепление в середине прошлого столетия. Словом, все тогда «работало» на подвижки.
Время с 1600 по 1800 год специалисты называют «малым ледниковым периодом». Оно характеризуется весьма прохладным климатом. Понятно, литературные источники не могут дать нам такую информацию, которая бы позволила создать подробную, разработанную до деталей картину развития ледников. Дошедшие до нас сведения скудные; то же самое в полной мере относится не только к Шпицбергену, но и к другим арктическим архипелагам. Но как ни бедны эти сведения, по ним все же можно заключить: условия в обширном арктическом регионе были сходными, способствовавшими значительному развитию оледенения.
Самое интересное заключается в том, что малому ледниковому периоду предшествовало сильное потепление с середины XV века, продолжавшееся до конца следующего столетия. На этот период и приходятся самые ранние поморские стоянки, датированные методами археологии. А как было бы интересно получить подтверждение письменными источниками, ведь точно доказано, что грамотность среди поморов была очень высокой. Не хочется думать, что такая возможность однажды не представится...
До середины XV века — холодно, парусникам в арктических морях из-за льда нет простора. Видимо, и ледники вели себя достаточно активно, наверстывая то, что было утрачено в период, предшествовавший стадии Виктория. На этом фоне потепление с максимумом около 1300 года — небольшой эпизод, достаточно частный.
В целом кривая Пуннинга содержит общий очерк эволюции оледенения на западе архипелага на протяжении почти тысячелетия. Оценки эти, несомненно, предварительные, требующие осмысления и увязки с остальной имеющейся информацией, в том числе и по другим районам.
В 1976 году (это был первый полевой сезон на Шпицбергене, пропущенный мной) началось бурение на ледниковом плато Ломоносова. Матти также не смог поехать, но его лабораторию достойно представляли Р. Вайкмяэ и П. Райве. На этот раз командовал всей операцией В. С. Загороднов. Накануне их высадки на плато попытались прикинуть, какие толщины льда можно ожидать в районе, где в 1965 году располагался наш стационар. У нас ничего не получилось, потому что в этой части Шпицбергена проявлялись, казалось, взаимоисключающие факторы. Две системы разломов с заведомо значительными толщинами льда на пересечениях, и тут же поблизости выходы скал Эккокнаусан, контакт районов с различными формами коренного рельефа — с горами и плато. В таких условиях прогноз превращался в гадание...
И как назло, из-за мощного слоя фирна трудно было ожидать надежных данных от радиолокационного зондирования. Разумеется, все мы были заинтересованы в том, чтобы получить керн с возможно более глубокого места.
Хотя бурение в целом прошло успешно, длина керна оказалась такой же, как и на ледоразделе Гренфьорд — Фритьоф, но с несомненным преимуществом: можно было не опасаться фильтрации талых вод в пределах годового слоя.
Образцы керна с плато Ломоносова в Таллине также подверглись соответствующему анализу, по результатам которого был построен такой же профиль, какой ранее был выполнен для ледораздела Гренфьорд — Фритьоф. Так появились изотопные кривые для двух районов оледенения Шпицбергена, причем если судить по результатам работ 1965—1967 годов, получающих питание из различных источников. Есть что с чем сравнивать!
Изотопно-кислородная характеристика ледникового плато Ломоносова существенно иная, чем ледораздела ледников Фритьоф — Гренфьорд, по крайней мере, по двум показателям. Во-первых, амплитуда изменений содержания кислорода-18 на ледниковом плато вдвое меньше, чем на ледоразделе, что, видимо, объясняется более значительным влиянием ледников на атмосферу: ведь по площади ледники, тяготеющие к ледниковому плато Ломоносова, почти в двадцать раз превосходят ледники Фритьоф — Гренфьорд. Возможно и другое объяснение: просто удаленность от источника питающих осадков. Важно, однако, что этот показатель в обоих районах разный. Во-вторых, слои одного и того же возраста располагаются на ледниковом плато Ломоносова глубже, чем на Фритьофе — Гренфьорде: горизонт 1950 года — соответственно тридцать пять и двадцать метров, 1900 года — семьдесят шесть и пятьдесят, 1800 года — сто восемь и девяносто восемь и т. д.
