Прасковья Мельгунова-Степанова - Дневник. 1914–1920
Зинаида Рейнбот говорила Симсону, что союзники не вмешиваются в нашу анархию, чтобы дать возможность своим насмотреться на ужасы социализма, потом они (якобы) вмешаются. Национализированы банки. Нашлось 65 штрейкбрехеров. Служащие Государственного банка уговаривают всех служащих ходить в банки, пока нет денег (а их нет совсем – государственная экспедиция забастовала) и сидеть, чтобы все убедились, что не из-за их забастовки, а из-за большевиков нет денег.
19 декабряП. делал операцию цыганке из Яра, она говорила, что на днях туда приезжали два «небольших» большевика с массой шампанского, вызвали цыган, устроили пение и пляску и прокутили 40 000 рублей в вечер.
Заседание домового комитета – действительно, центрострах! С. слышал, что Воронеж взят Радой, а Катя, приехавшая оттуда, говорит, что там все спокойно и во влас ти большевиков.
Мы начинаем не верить в Учредительное собрание. Немцы все распространяются – уже пять военных миссий в России. Говорят, что 21-го в Москве будет монархический переворот. То же говорилось раньше про ночь с 14 на 15 декабря, говорилось, что офицеры произведут ложные, безвредные взрывы, займут казармы и расправятся с непокорными – ничего не было. Пока факт тот, что из деревень около Нового Иерусалима приехало много красногвардейцев «защищать Москву». Звали их на казаков и Раду, но соглашались одни мальчишки. Это от Ани. Сегодня была сильная стрельба, как будто в Замоскворечье.
21 декабря Вчера на заседании Городского комитета н. с. постановили послать всем членам письма с предложением распространять идею неплатежа налогов. В Союзе защиты Учредительного собрания приехавший из Петербурга делегат передавал, что в Смольном очень прислушиваются к немцам (к немецким миссиям) и так как граф Кейзерман за открытие Учредительного собрания, очевидно, оно будет открыто. Вообще начинаются послабления, очевидно, в связи с ужасными условиями немецкого мира.23 декабряНародный банк был на днях открыт неприкосновенным, здесь с ним перестарались, в Петербурге его и не трогали.
Слесарь с.-р. с железной дороги бросает службу, не желая работать с большевиками, его спрашивают: «На что жить будешь?» – «Собрал немного». – «Сколько?» – «Шестнадцать тысяч рублей – с меня хватит!» Племянница Крашенинникова везла пуд меда и пуд пшена, хотели обыскивать, она не дает: «Да что вы ищете?» – «Провиант». – «Ну, у меня нет провианта, а только мед и пшено». Оставили с растерянными лицами. Ехать в поездах ужасно: сиденья ободраны, окна выбиты, все медное отвинчено, откидные верхи сломаны, в уборные нет доступа.
1 января 1918 годаБыли несколько дней у Ани на даче. Там, на Поповской фабрике постановление – «идти просить Сергея Максимовича (Попова) вернуться и ввести все «по-старому», потому что нет хлеба и рабочие, и крестьяне очень испугались. Кроме того, там в потребиловке (местный клуб) говорят, что вся Россия уже решила к старому режиму вернуться, не соглашаются только две губернии: Московская да Петербургская (?!) Были у Сашечки, она рассказывала, что видела Толстую, бабушку Вырубовой, и та ей говорила, что у нее была мать Вырубовой – Танеева и была весела, как никогда, и мечтала пожить в ее чудесном имении. О Вырубовой же Сашечка слышала следующую версию: когда Коллонтай и Ленин изверились в социальной революции, Коллонтай решила отыскать Вырубову, явилась к ней, и они вдвоем составили план возведения на престол Алексея при регентстве Леопольда Баварского и Павла Александровича. По Сережиному рассказу одна его знакомая была у Ленина с ходатайством за Третьякова. Ленин послал ее со своей карточкой в свою канцелярию, и там к ней вышла Вырубова, которую она знает лично.
Шаляпин пел в Кронштадте в пользу кронштадтцев (удивительная дрянь!), а здесь в тот же день у него производился обыск красногвардейцами. Говорят, сейфы Лионского кредита[204] затоплены правлением.
4 январяГоворят, что завтра на демонстрации в защиту Учредительного собрания будут стрелять. Артиллерии, якобы, дан приказ стрелять без предупреждения в каждую кучку людей. Солдатам роздано по 200 патронов. Все помещения, где должны были быть митинги, заняты уже сегодня большевиками. Газетам послан декрет не выходить до 10-го, а в случае ослушания грозят «решительными мерами». Сегодня их конфисковали при выходе и, говорят, что тут же конфисковавшие продавали их по высокой цене. Говорят, что рабочие на заводах и фабриках все теперь меньшевики и очень против большевиков, что в Крутицких казармах сегодня елка и лозунг: «Долой Советы!» Что в Петербурге большевики передают продовольствие в руки прежних исполнителей, так как сами не справились; что военные суды пришли в Неву для защиты Учредительного собрания и т. д. Один офицер был в штабе и хотел подать в отставку (ему 44 года), Муралов заявил ему, что скоро «все господа офицеры очень понадобятся». Верно, против немцев. М. Н. Покровский написал жене, что с миром все проиграно. А на фабриках неохотно идут в Красную гвардию: из тысяч – 20 или 30 мальчишек. Бабы плачут – «Да ведь она кончилась!» – «Другая началась». – «С кем же?» – «Да с какими-то буржуями».
5 январяДень демонстрации в защиту Учредительного собрания. Нас собралось в партийной квартире к 12 часам человек двадцать пять. За ночь события значительно развернулись: красногвардейцы явились в типографию «Задруги», изломали стереотип и набор № 3 «Известий защиты Учредительного собрания», захватили, что нашли из воззваний по этому поводу, и арестовали Щелкунова, когда он туда явился редактировать номер. Его отвели в Александровское училище. Характерная черта: ему послышалось, что взводят курок, он обернулся. «Не бойтесь, – сказал красногвардеец. – Мы вас ни убивать, ни грабить не будем». В Александровском училище его долго водили по коридорам, ища «адъютанта», он сам им указал надпись на двери. Адъютант попросил его подождать, к нему все являлись за распоряжениями, и он посылал наряды в разные места; на столе куча ордеров на обыски и аресты. Наконец, Щелкунов взмолился. Тот спросил его, кто он. «Бывший сотрудник «Известий Совета солдат и рабочих депутатов». – «А теперь?» – «Ушел из-за большевиков, не скрою». – «Зачем приехали в «Задругу»?» – «Сговориться о перевозке машин». – «Покажите удостоверение, что работали в «Известиях». – Щелкунов показал. – Можете идти». И велел караульному провести его. Между тем в «Задругу» вызвали Озерецковского, и только что он оттуда вернулся и стал на дежурство от домового комитета – красногвардейцы с обыском и ордером именно у него, главным образом, обыскивать и, если что найдут, арестовать. Но у него нашли только коллекцию Толстовских портретов. «Толстой, Толстой», – бормотали обыскивавшие латыши и пошли дальше. Были очень грубы, особенно с женщинами. Озерецковский их сопровождал, как член домового комитета, и его принимали за руководителя, так что ему везде приходилось объяснять, кто он. Тут ввалилась вторая банда, и так им это все понравилось, что они отправились весь квартал обыскивать.
