Валерий Поволяев - Шебаршин. Воспоминания соратников
Мировому капиталу удалось поставить Россию в состояние существенной финансово-экономической, технологической, продовольственной и информационной зависимости. Создание союзного государства Россия — Белоруссия, а затем и присоединение к нему Украины — это процесс исторически неизбежный, оправданный. Дело — во времени».
Упоминал я в своих дневниках и рассуждения Шебаршина о вере в Бога.
«В состоянии морального, духовного одиночества, с потерей своей востребованности, в тяжелых условиях жизни, при проблемах со здоровьем человек может обращаться к Богу. Человек слаб. Он может уповать на Божью помощь. Больше народа стало верить в Бога, прежде всего, потому, что люди стали меньше верить власти. Сегодняшней власти православие нужно для прикрытия своей либеральной антинародной политики. Но если государство сумеет гарантировать гражданам безопасность и создать нормальные человеческие условия жизни, если народу будут доступны научные знания и обеспечен рост его образованности, то стремление к религиозности, к вере в то, что все зависит от Бога, естественным образом будет угасать. Угасать будет и чувство страха перед будущим».
Честно говоря, здесь есть по поводу чего можно попикироваться, поспорить, но позиция Леонида Владимировича ясна.
Двадцать с лишним лет мы находились рядом, виделись почти каждый день, имели общих друзей, часто, не сходясь в каком-то вопросе, спорили, иногда, заканчивая спор, не приходили к единому мнению, и это, в конце концов, тоже было вполне естественно, ведь оба относились друг к другу с уважением и разница во взглядах не мешала нам работать исключительно дружно.
В связи с неустроенностью в России взгляды Шебаршина постепенно трансформировались, год от года он отходил от прежних внутренних установок и привязанностей и становился потускневшим и даже мрачным. Угнетало Шебаршина прежде всего и то, что не сумела Россия создать ни цветущего полноценного общества, ни встать на сильные экономические ноги, ни выпестовать боеспособную армию — ничего этого не получилось. Видя это, он очень переживал, стал заметно стареть, сдавать прямо на глазах».
А вот записи, сделанные на память уже после смерти Шебаршина.
«Думаю, что именно 1991-й год сломал судьбу Леонида Владимировича, а затем и его жизнь, в разговорах мы много раз возвращались к той поре, и он, и я в наших спорах иногда допускали однобокие суждения, по-своему излагали трактовку некоторых фактов, по-разному относились к некоторым личностям, но это, я считаю, не для печати. История, время, дальнейшие события рассудят, кто прав, и все расставят по своим местам. Это неизбежно».
«Записи эти я сделал только для того, чтобы расширить знание об этой личности, об этом самородке, подробнее раскрыть его внутренний мир, его жизненную философию, показать, что происходило в нем самом, в его душе, как развивалась трагедия внутри его, подчеркнуть его неординарность, простоту и одновременно сложность его натуры… Как, собственно, и у всякого талантливого человека.
Как мне кажется, жизненная позиция Леонида Владимировича была выражена в его печальном высказывании: «Мы не в силах изменить мир, в котором живем». Поэтому он никогда не вмешивался в политику, отказался войти в состав Центрального комитета КПСС, хотя его просил об этом Крючков, а разведка при нем в начале 1991 года была выведена из-под партийного надзора. Шебаршин совместно с Леоновым поставили перед Крючковым вопрос о департизации Комитета госбезопасности, а после создания Российской национальной службы экономической безопасности был издан приказ, запрещающий ее сотрудникам заниматься политикой.
Будучи в душе демократом, он изначально приветствовал либеральные изменения, для него демократизация была желанным процессом, ибо он искренне верил в то, что в стране произойдут положительные сдвиги и мы наконец-то станем жить так же, как живут люди во всем цивилизованном мире. Очевидно, именно поэтому он согласился после провала ГКЧП возглавить госбезопасность страны. Но прозрение пришло потом и не сразу.
Когда Горбачев по настоянию Ельцина отверг кандидатуру Шебаршина на должность председателя КГБ СССР, то он, кажется, сник: слишком силен был удар… Это был удар со стороны Ельцина — того человека, которого Леонид Владимирович в августе поддержал. Председателем КГБ был назначен Бакатин.
Работать с Бакатиным Шебаршин не то чтобы не захотел, он просто не мог служить людям, относящимся к своей Родине, как к чужой земле, он быстрее многих понял, что Бакатин — это могильщик КГБ.
Выйдя в отставку, Леонид Владимирович в какой-то степени утратил оптимизм, хотя постоянно говорил, что все еще изменится, все встанет на свои места, Россия возродится.
Но, как было видно по его поведению и рассуждениям, быстрее многих постиг глубину обмана демократической власти, глобальное предательство, в том числе профессионального дела, которому он отдал лучшие годы своей жизни. Перед новой властью он не преклонялся, поскольку патологически не переносил лжи, обмана, корысти, наглого приспособленчества.
До боли в сердце, до душевного озноба переживал процесс деградации страны, общества, власти, а в отношении проводящихся в стране «реформ» стал высказываться резко отрицательно, как не отвечающих интересам народа.
Быть в состоянии подавленности и ухудшающегося здоровья в течение ряда лет любому человеку очень трудно. Не каждый это выдержит. Надо иметь огромную силу воли. Он ее имел и мужественно боролся со своими душевными и физическими недугами, старался внешне не подавать вида и все держал в себе.
Но всему есть предел. Человек слаб.
У меня в последние месяцы было необъяснимое предчувствие того, что в душе Леонида Владимировича творится что-то сложное, идет какая-то душевная ломка — чувство невостребованности, равнодушие ко всему происходящему, потухший взор, слезящиеся глаза, постоянное курение, неимоверная усталость, шаркающая походка, сильная отдышка при ходьбе… На мои предложения лечь на профилактику в госпиталь, съездить на пару недель куда-нибудь отдохнуть он очень тихо и как-то застенчиво улыбался.
Он сам говорил не раз, что просто устал от жизни, и я старался его понять, ведь всякий человек имеет свой душевный, психологический, эмоциональный, энергетический предел, а вся его многотрудная жизнь разведчика состояла из постоянных стрессов и переживаний».
«Интересна и такая деталь. Леонид Владимирович весьма критично относился к современным СМИ. Он откровенно высказывал недовольство их работой, принципиально не слушал радио, не смотрел телевизионные передачи. Он справедливо считал, что современные СМИ не выполняют свою главную задачу — работать в интересах народа.
