Питер Акройд - Исаак Ньютон. Биография
Джон Арбетнот, член Королевского научного общества и личный врач королевы, тогда написал Флемстиду, требуя выслать звездный каталог. Флемстид отвечал, что для завершения работы ему нужна помощь. Ответное письмо он получил уже от самого Ньютона. «Насколько я понимаю, – заявлял он, выражая сдержанную ярость, – вы… дали уклончивый ответ и намекнули на возможность отсрочки».
Он напомнил Флемстиду, что «обсерваторию учредили с целью составить, путем производимых в Гринвиче наблюдений, полный каталог неподвижных звезд, и ваша прямая обязанность – обеспечивать таковые наблюдения». От Флемстида «настоятельно требовали» немедленно выслать каталог, чтобы работа над его изданием могла возобновиться. «Если же вы предложите что-либо иное или снова пуститесь в оправдания и ненужные отлагательства, – писал Ньютон, – это воспримут как косвенный отказ следовать распоряжению Ее Величества. Ожидается, что ваш ответ будет быстрым и прямым и что вы тотчас подчинитесь данным вам указаниям». Может показаться, что в случае отказа Флемстида ожидало как минимум обезглавливание в Тауэре. В любом случае астроном наверняка имел все основания опасаться увольнения.
Флемстид встретился с Арбетнотом в кофейне и согласился выслать оставшуюся часть каталога. Но вскоре он узнал, что в текст без его согласия внесли исправления. Он написал длинное обиженное послание Арбетноту, где вопрошал: «Допустили бы вы, чтобы ваши труды тайным образом были вырваны из ваших рук и переданы в руки ваших заклятых и развращенных врагов, после чего напечатаны без вашего позволения?…» Но эти ламентации, конечно, ничего не значили для Ньютона, а потому он продолжил публикацию тех частей каталога, которые представляли для него наибольшую ценность.
А для Флемстида он придумал еще более суровую месть – приказал предстать перед ним в Крейн-корте и отчитаться о состоянии астрономических инструментов. Флемстид давно жаждал такого столкновения. Он явился на встречу и тут же сообщил Ньютону, что все оборудование куплено им самолично, на собственные средства, а значит, не подотчетно Ньютону. В этот момент, как рассказывал Флемстид одному из своих друзей, Ньютон «впал в весьма недостойное неистовство». Он якобы ответил: «С таким же успехом вы можете лишиться и обсерватории, и инструментов». Это легко было счесть завуалированной угрозой.
Затем Флемстид перешел к самому опасному предмету. Он разразился жалобами по поводу издания своего звездного каталога. «На это он [Ньютон] воспламенился и стал называть меня самыми скверными именами, какие только можно выдумать: «щенком» и т. п.». Вспыльчивость Ньютона известна. Флемстид «дал ему понять, что он чересчур взволновался, и просил обуздать себя… но от этого ярость его лишь усилилась…». Ньютон напомнил, что Флемстид получает жалованье от правительства, на что астроном не без ехидства откликнулся: «Я спросил, куда деваются его пятьсот фунтов, кои он ежегодно получает с тех пор, как обосновался в Лондоне…» Встреча прошла не очень-то радостно. В конце концов Флемстид уехал. Позже астроном опубликовал собственную версию звездного каталога, предав огню все более ранние издания, какие смог отыскать, так что последнее слово в противостоянии все-таки в каком-то смысле осталось за ним.
Тем не менее запутанная история конфликта с Флемстидом выставляет Ньютона не в самом благовидном свете. Он показал себя человеком жестоким и беспощадным, впадающим в гнев и агрессию, когда ему противоречат, склонным к припадкам ярости и нетерпимости. Этот случай демонстрирует безжалостность его нрава, связанную и с его постоянным стремлением посрамить соперников, вырваться вперед, с его потребностью властвовать и управлять. Неприятные черты натуры Ньютона, в сущности, неотделимы от его стремления навести порядок в мироздании. Наш мечтатель всегда был авторитарен.
Довольно скоро он отыскал себе еще одного антагониста, вступив в перепалку с немецким математиком и философом Готфридом Вильгельмом Лейбницем. Каждый из них претендовал на приоритет в изобретении дифференциального и интегрального исчисления (тогда оно именовалось также «арифметикой производных»). Оба ученых вовсю обвиняли друг друга в плагиате. Весной 1711 года Лейбниц послал секретарю Королевского научного общества Гансу Слоану письмо с нападками на различных лиц, «которые приписывают мое собственное открытие другому». Иными словами, он жаловался, что последователи и ученики Ньютона публично превозносили англичанина как «первооткрывателя» «ныне широко известной арифметики производных» – причем один из них добавлял, что «подобная же арифметика… затем опубликована м-ром Лейбницем в его Acta Eruditorum[53]». Таким образом, Лейбница обвиняли в краже интеллектуального продукта. Тогда Лейбниц в серии анонимных статей сам обвинил Ньютона в плагиате. Как писал Ньютон, «в этих статьях упорно заявляется… что метод производных есть дифференциальный метод м-ра Лейбница, и всячески подразумевается, что он и есть истинный автор и что я перенял сей метод у него». Объективности ради заметим, что, по всей видимости, оба они сформулировали примерно один и тот же метод математического анализа независимо друг от друга: такая одновременная работа гениев не редкость в истории науки. Несомненно то, что Лейбниц опубликовал свои выкладки первым. Но в этом споре между Ньютоном и Лейбницем объективная истина – не главное. Спор выродился в настоящую кошачью драку – оба ворчали, шипели, драли соперника когтями в борьбе за первенство. Оба ученых были людьми гениальными (Лейбница называли «одним из величайших эрудитов в истории»), но в этом противостоянии они вели себя как дети.
После продлившейся некоторое время желчной переписки Лейбниц, в начале 1712 года, попросил Королевское научное общество разрешить этот спор. Нельзя было допустить большей ошибки. Ньютон объявил, что члены комиссии, созданной для исследования вопроса о приоритете, «почтенны, многочисленны и многоопытны, представляют несколько различных стран, и Общество удовлетворено их честностью». На самом-то деле всех их выбрал сам Ньютон. Он подобрал нужные документы и свидетельства, он даже своей рукой написал финальное заключение. Еще никогда его власть не применялась так беззастенчиво. И комиссия единогласно заявила: «Мы полагаем, что первооткрывателем явился мистер Ньютон». Позже Ньютон даже имел наглость заметить по поводу Лейбница, что «никто не может выступать свидетелем в своем собственном деле».
Между тем сам Ньютон выступил в этом деле и как свидетель, и как судья, и как жюри присяжных в одном лице.
