Ирина Хакамада - SEX в большой политике. Самоучитель self-made woman
Чубайс с заявлением согласился, но при этом предложил обратиться к Путину. Я возразила – это неправильно, обращаться к Путину нельзя, обращаясь к нему, мы сразу указываем на то, что все в России зависит только от него, мы обращаемся к царю, чтобы он помиловал. Против Ходорковского накалилась огромная машина, если мы будем долбать тем, что его посадил Путин, мы Путина доведем до ручки, а когда в России правителя доводишь до ручки, он превращается в тирана! И мы ситуацию не спасем. Всем известна школа выживания: вывести главное лицо, от которого все зависит, за пределы ринга, дать ему возможность быть над схваткой. Нельзя давить. Это все равно что мужчине поставить ультиматум: «Если будет так, я тебе не прощу». Мужчина отползает и тихо делает, она прощает, потому что сил уйти нет. А он продолжает в том же духе. А потом уходит, потому что жить с затравленной, раздавленной бабой неинтересно и тягостно.
Я настаивала, убеждала, но Чубайс выступил с обращением к Путину. Ходорковскому это, как я и предполагала, не помогло.
Концерт для скрипки с оркестром: совет второй
Мужчина женщину видит, но не слышит. До определенного момента. Никогда не лезь со своим предложением, пока для них актуальны другие. Дождись, когда зайдут в тупик. Мы организовывали СПС. Сформировалась веселая тройка: Кириенко, Немцов, Хакамада. Когда Сергей Кириенко был премьером, я, будучи министром, так и не смогла попасть к нему на прием точно так же, как к Черномырдину. Скоропостижное соединение – это не команда. Команда – это когда сначала сработались, потом вместе пошли. Притерлись, стали единомышленниками, пошли. Немцов Кириенко знал давно, с Нижнего Новгорода, я – нет. На общих интервью мы были точно пассажиры в маршрутке: сидим рядом, но порознь, каждый сам по себе. Друг на друга не смотрим, друг на друга не ссылаемся, друг на дружку не киваем. С этим нужно было что-то делать. Наняли психологов, сняли на неделю пансионат. Немцов, Кириенко, Хакамада и орда специалистов. Трое суток они нас склеивали. На четвертые решили, что чего-то добились, и устроили экзамен. Мы должны были на тесты ответить харизматично, пассионарно и совместно, найти импульсивное общее решение. Задание: втроем выработать оптимальный маршрут, чтобы за короткий отрезок времени забрать со склада мебель, навестить в больнице маму, взять ребенка из школы.
Немцов и Кириенко дружно начали делить часы на минуты, минуты на секунды, умножать на расстояния, вычитать светофоры и т. д. Ко мне они не обращались, а общались между собой: «Так, Борис? Так, Сергей». Эти свои математические расчеты они и выдали психологам как совместное решение. В том числе и мое. Когда же выяснилось, что у меня совершенно другая модель, в которой не две минуты (я не представляю, как это в нормальной жизни – бросить на тумбочку цветы и коробку конфет и исчезнуть), а практически все время тратится на маму и ребенка, а мебель за дополнительную оплату спокойно ждет на складе, оба, и Немцов и Кириенко, были потрясены. Мы же ее спрашивали! Нет, не спрашивали, вот видеозапись. За меня решили и даже не заметили. Эта зацикленность на себе и исключение женщины из активного партнерства лежит в подсознании.
Чтобы услышали тебя, надо ждать, пока наорутся. Когда они в накале – это нереально. Даже если ты будешь кричать громче них. Как только выдохнутся, тут и вступай. Нельзя говорить стандартными определениями типа «это все глупо, безобразно, неинтересно» или экспрессивными характеристиками – «чудовищная ошибка, вывод ужасный, так больше нельзя, у меня сердце болит». В общем, стою перед вами простая русская баба. Первая фраза должна быть очень емкой. Например:
– Ира, что ты по этому поводу думаешь?
– Вы – о…ли.
– Хар-рошее начало.
И сразу возникает интерес в глазах.
Курочка по зернышку клюет: совет третий
Политик не может существовать сам по себе. Это несерьезно. Расходы у политика – огромные. А в оппозиции – запредельные. Надо за свои деньги арендовать офис. И чтобы еще этот офис не побоялись вам сдать. Рыночная стоимость московского офиса – это 10 тысяч долларов в месяц минимум. Скрепки, бумаги, интернет, телефоны… В ручном режиме надо пользоваться услугами массы профессионалов. Мозги стоят дорого. Должны быть политолог, пресс-секретарь, юрист. За госоклад на вас никто не будет работать. Всем нужно доплачивать. Деньги нужны, чтобы окружить себя профессиональным аппаратом. И начинаются скитания.
Женщине-политику добыть деньги на пропитание намного сложнее. Первый раз, когда я получила деньги на кампанию, я даже не проверила, кто мне их дал. Ребята оказались нелегальные и потребовали всяческих услуг типа: партию сигарет освободить от налогов. Потом рассосалось. Но вообще – это опасно. А большой бизнес на нас не ставит: нерентабельны. Я сама – из бизнеса, и у меня полно знакомых бизнесменов. Звонила: поговорим? Поговорим. Говорили, и без толку. Моя борьба за средний класс никого не впечатляла. Всем нужно здесь и сейчас. Утром деньги – вечером стулья. Один бизнесмен гениально сформулировал разницу между российским предпринимателем и западным:
О чем мечтает очень богатый западный предприниматель? Заработать столько денег, чтобы войти в истеблишмент и влиять на принятие политических решений.
О чем мечтает средний западный предприниматель? Создать такую марку, чтобы его имя стало мировым брэндом.
О чем мечтает мелкий западный предприниматель? Заработать столько денег, чтобы были дом, машины, четверо детей, любимая жена и было что завещать внукам в наследство.
О чем мечтает очень богатый российский предприниматель? Войти в правительство или администрацию, откатить максимум бабок, потом свалить за границу и построить виллу на южном берегу Франции. Потому что в порядочность российской власти он не верит.
О чем мечтает средний российский предприниматель? Создать продукт, который позволит заработать ему кучу бабок, но чтобы ни в коем случае его имя в связи с этим продуктом не упоминалось. Потом свалить за границу и построить виллу на южном берегу Франции. Потому что в порядочность российской власти он не верит.
О чем мечтает мелкий российский предприниматель? О том же, о чем и западный: заработать столько денег, чтобы были дом, две машины, четверо детей, любимая жена, но он прекрасно понимает, что в наследство здесь оставить ничего не сможет. Поэтому, как только позволят средства, надо валить за границу и заводить все это на южном берегу Франции. Потому что в порядочность российской власти он не верит. Какое финансирование долгоиграющих проектов?