В Трубецкой - Записки кирасира
В третьем эскадроне старшим взводным офицером был поручик князь Урусов-старший, который в полную противоположность Линдгрену был типичным русским барином и русским патриотом из тех, что обожали "царя-батюшку". Это был хороший товарищ, большой весельчак и балагур, любивший добрую компанию и добрую выпивку. Живая и яркая полковая личность, Урусов-старший, помимо службы и кутежей с бабами и без баб, имел самые разносторонние интересы, вплоть до теософии включительно, ибо читал и Блаватскую, и Литбиттера{34} и всякие спиритические книжки... Выходец из пажей, Урусов мечтал о военно-придворной карьере, звании флигель-адъютанта и тем не менее никогда не гнушался побалагурить и покалякать с солдатами. Офицер он был довольно ленивый и не слишком радивый и, может быть, отчасти из-за этого солдаты относились к Урусову хорошо, встречая его всегда сдержанной приветливой улыбкой. Солдаты видели в нем начальника живого, веселого и ненапирающего на службу - то есть человека прежде всего.
Особенной популярностью пользовался Урусов старший среди Гатчинских извозчиков, которым он. любил давать на водку и с которыми пускался в длинные беседы во время поездок. Бывало, идешь по улице и издали видишь извозчика, который, распустив вожжи, едет, обернувшись всем корпусом к седоку, и красноречиво жестикулирует, сидя на козлах чуть не задом наперед. Ну, так уж и знаешь, это едет поручик князь Урусов-старший и спорит со своим извозчиком на какую-нибудь самую невозможную тему.
Когда я был произведен в офицеры, то вскоре же очень подружился с этим всегда веселым и трескучим поручиком. Наружность у него была довольно представительная. Несколько полный, молодой, но уже сильно лысеющий, длинноносый и черноусый, всегда пахнущий шампанским, Урусов слегка заикался, и этот порок речи очень к нему шел, как бы подчеркивая то остроумие, какое он часто проявлял в пререканиях со своим собеседником.
Помню такой случай, весьма типичный для Урусова.
В Гатчине умер какой-то уважаемый отставной генерал. Хоронили его, как и полагалось, с парадом, на который были назначены воинские команды от всех частей Гатчинского гарнизона. От нашего полка был назначен сборный эскадрон под командой Урусова-старшего. Эскадрон вышел в конном строю в полном параде, то есть при колетах, касках и кирасах, но без винтовок, которых вообще при кирасах носить не полагалось. Командовать общим парадом был назначен артиллерийский полковник из квартировавшей в Гатчине артиллерийской бригады.
Когда наш эскадрон выстроился уже возле кладбища, артиллерийский полковник подъехал к Урусову и потребовал, чтобы наши произвели над могилой генерала ружейный салют, совершенно упустив из вида, что кирасиры по положению на парадах бывают без винтовок. В ответ на требование полковника блистающий золотом Урусов, приложив свою руку, затянутую в ослепительную белую крагу, к каске, самым вежливым тоном проговорил, слегка заикаясь, но так, чтобы весь эскадрон мог услышать: "Очень жаль, господин полковник, что вы нас раньше не предупредили: я бы приказал накормить своих людей горохом". "При чем тут горох?" - спросил недоумевающий начальник парада. "Но господин полковник, люди, сытно накормленные горохом, могут для салюта обойтись и без винтовок". "Как ваша фамилия?" - резко спросил полковник, нахмурив брови. "Поручик князь Уру-уру-урусов ста-а-аарший, господин полковник!" - отвечал наш герой, отдавая честь с самым любезным видом. Наступила пауза, во время которой весь эскадрон изо всех сил надувался, чтобы не прыснуть со смеху, а тем временем полковник, понявший, наконец, свою ошибку, сконфуженно пожав плечами, быстро отъехал прочь. На следующий день злополучный полковник прислал нашему командиру полка отношение, в котором требовал подвергнуть поручика кн. Урусова дисциплинарному взысканию за дерзкий ответ в строю. Наш генерал вызвал к себе для объяснений Урусова, но узнав от него во всех подробностях, в чем заключалась его вина, много смеялся и не только не наказал, но наоборот объявил в приказе благодарность поручику князю Урусову за находчивость.
Хорошие полковые командиры всегда выгораживали своих офицеров перед чужим начальством. К тому же между артиллерией и кавалерией существовал определенный антагонизм.
Примерно такого же типа, как и поручик князь Петр Урусов-старший, был и его двоюродный брат - корнет князь Петр Урусов-младший, бывший в третьем эскадроне младшим взводным командиром. Это был пустой и ветреный, но веселый малый - всегда в долгу, как в шелку, и добившийся в конце концов за свои проделки изгнания из полка. Оба Урусова неподражаемо передразнивали все ухватки и замашки Линдгрена, чем доставляли большое удовольствие всему эскадрону. Урусов-младший был убит в 14-м году на германском фронте.
Корнеты Баторский, Розенберг и фон-Баумгартен-второй, убитый в 16-м году осколком снаряда, дополняли список взводных офицеров 3-го эскадрона, которые все держались дружно, как бы объединяясь общей антипатией к эскадронному командиру.
* * *
Важную роль в жизни всякого эскадрона играл вахмистр. Должность вахмистра была высшей должностью и высшим званием, какое было только доступно для карьеры нижнего чина. В эскадроне вахмистр был старшим нижним чином и назначался по особому выбору начальства из сверхсрочнослужащих. Вахмистр являлся прямым начальником всех нижних чинов эскадрона и ближайшим помощником эскадронного командира по хозяйству (в пехоте и артиллерии званию вахмистра соответствовал фельдфебель).
В нашем третьем эскадроне вахмистром был некто Баздырев - личность замечательная во многих отношениях, и прежде всего тем, что это был старейший вахмистр во всем полку, оттрубивший на сверхсрочной службе 20 с лишним годков. "Шкура" он был отъявленная. Службу знал так тонко, что с ним считался даже командир полка, а обязанности свои выполнял с таким рвением и усердием, что заслужил много серебряных и золотых медалей от начальства, а заодно и ненависть подчиненных солдат.
Богатырского телосложения, скуластый, с прищуренными заплывшими глазками, он говорил вкрадчивым, немного гнусавым голосом, который не любил повышать даже в тех случаях, когда распекал солдат.
Казармы, конюшня, эскадронный цехгауз - все это было у него в идеальном порядке, и, надо отдать ему справедливость, дело свое он не только знал, он был фанатиком своего дела, и к тому же рьяным патриотом именно своего третьего эскадрона. (О прочих эскадронах полка Баздырев говорил всегда с некоторым раздражением в голосе и полупрезрительно). С таким вахмистром, как Баздырев, командир эскадрона всегда мог быть спокоен, ибо Баздырев радел о славе и благополучии эскадрона ничуть не менее, если не более самого командира и к тому же обладал способностью предвидеть всякую случайность, а каждого солдата знал как свои пять пальцев, словно видел его насквозь.
