Александр Гомельский - Центровые
Мне думается, что лучшими его турнирами были чемпионат мира в Маниле и Олимпиада‑80 в Москве. К сожалению, то были отнюдь не золотые дни для нашего баскетбола. И вполне возможно, что и поэтому заслуги Владимира Жигилия до конца не отмечены: поражения — не лучший период для чествований.
Сам же Володя считает своим звездным часом чемпионат Европы‑77 в Бельгии (как на зло, тоже не слишком успешный для советских баскетболистов). В очень важном матче со сборной Чехословакии, в которой как раз тогда начали заявлять о себе Брабенец, Кропиляк, Скала, впоследствии звезды европейского баскетбола, мы проигрывали по ходу встречи десять–двенадцать очков. И тут настал час Жигилия. Куда делись его спокойствие, неторопливость? Володя будто взорвался. Раз за разом он пускал в ход свое самое грозное оружие — крюк и добивался успеха.
Соперники так и не сумели ничего с ним поделать. Двадцать восемь очков были той лептой, которая принесла нам победу. Хотя в тот раз сборная СССР и не стала чемпионом Европы, Жигилий весь турнир отыграл отменно. И таких матчей и турниров на счету Владимира Жигилия немало. Они в полной мере справедливо венчают его долгий и славный путь в большом баскетболе. Путь, который еще не закончен и, я надеюсь, закончится еще не скоро…
Владимир Ткаченко
Увидев впервые в 1973 году центрового из Киева Володю Ткаченко, я в полном смысле слова был ошарашен: огромные плечи, рельефные мышцы, скорость… азарт. По–моему, уже тогда в нем было сантиметров 217 и парень еще рос. Честно говоря, такие ребята мне еще не попадались.
Я сразу понял, что такая удивительная (да еще в возрасте 16 лет) мощь в сочетании с другими качествами обещает нам появление настоящей звезды. Да, с этим парнем можно было играть в совсем другой баскетбол, в расчете на него можно было строить тактику игры команды — такую тактику, при которой центровой вновь (как и в случае с Круминьшем) стал бы по праву, по логике действительно основной, главной, решающей силой. Но поскольку со времен Круминьша баскетбол значительно изменился, Ткаченко оказался как нельзя более кстати. Мобильный, техничный (при огромном росте), он заметно расширял тактический арсенал команды. Володя уже тогда быстро бегал, но умел хорошо сыграть и в позиционный баскетбол. Не использовать все это в полной мере было бы просто глупо.
Все вроде бы говорило о том, что он будет прогрессировать не по дням, а по часам, что вскоре превратится в великого баскетболиста. Но…
Володя развивался скачкообразно. Сразу заявив о себе, обещая очень и очень многое, он вдруг остановился в росте мастерства (физически Володя еще вырос — до 220 см). Потом–взрыв, большой шаг вперед. И вновь остановка. Подсознательно я понимал, что причина тут лежит где–то в сфере психологии. Но пока не довелось поближе сойтись с ним, поработать подольше, не мог до конца раскусить его. Однажды состоялся у нас с ним такой разговор. Спросил я Володю, есть ли у него отрицательные качества, слабости. Не каждый даст искренний ответ. Володя же буквально открыл душу. Его слова, с одной стороны, удивили меня, но с другой — я понял, что был прав, отыскивая причины неровной игры не на площадке, а за ее пределами. Володя ответил так: «Мне не хватает смелости, упорства, терпения. У меня, видимо, слабый характер…»
Наверное, вы удивитесь. Ведь в представлении большинства людей, хоть раз видевших Ткаченко, этот гигант наверняка выглядел грозным. А на самом деле это был (и есть) стеснительный, смущающийся, даже робкий молодой человек, который и мухи не обидит. Но выяснилось это далеко не сразу.
В юношеской сборной он подавал такие надежды, что и вопрос не стоял, быть ли Володе классным баскетболистом. Уже в 1973 году его стали привлекать в сборную СССР (даже Сабонис пришел в сборную на год старше), а в 1976 году он играл на Олимпиаде в Монреале. Было ему всего 19 лет. Все ждали, что Володя там выступит достойно, станет открытием олимпийского турнира. Ведь на тренировках он выглядел очень хорошо. Но своего слова на Олимпийских играх Володя так и не сказал. Все же не хватило ему опыта, уверенности в себе. Выпускали его довольно часто, но пользы он приносил меньше, чем мог бы, робел, тушевался.
Зато со следующего сезона он стал раскрываться по–настоящему. В чемпионате СССР был очень результативным. С ним начали считаться. Этот юноша из киевского «Строителя» превратился в большую проблему для тренеров всех команд. И до 80‑го года, до Московской олимпиады, его прогресс был очевиден, он прибавлял от сезона к сезону. Тогда я уже снова работал со сборной и видел, что не все тем не менее происходит с Володей так гладко, как могло показаться со стороны. Володя парень очень старательный, что, конечно, в нем подкупало. И исполнительный, и ответственный. Работает столько, сколько нужно. Но все равно контроль за ним необходим. И не потому, что он не сделает того, что необходимо, а потому — что может сделать неправильно. Вроде бы отработали тот или иной элемент, глядь, на следующей же тренировке все надо повторять сначала: у него очень трудно вырабатываются стереотипы. И этот недостаток преследует его всю спортивную жизнь. Безусловно, игрок он неординарный. С таким ростом, с такой массой и быть резким, быстрым, в достаточной мере подвижным, выносливым плюс понимающим игру — да, таким надо родиться.
Папа и мама у Володи, как ни странно, невысокие, а он в 13 лет вымахал на 190 см, в 16—на 212, в 19— на 218. И при этом был координированным — редкое качество. Он ведь в юности увлекался футболом, неплохо стоял в воротах, пока его не заметил Владимир Иванович Ельдин и не определил в спортивную школу. Было это в Сочи, где Володя пробыл до восьмого класса. А потом Михаил Фурман увез его в Киев и стал делать из него баскетболиста.
Кстати, в футбол Володя любит играть и до сих пор, причем выделяется среди партнеров лучшим пониманием игры, дриблингом (несмотря на рост и вес), хорошо видит поле, обладает неплохим пасом, об ударе и говорить не приходится. Причем в футболе он словно сбрасывает невидимый груз проблем и забот и резвится как мальчишка. А в баскетболе, кажется мне подчас, он несет какую–то тяжелую ношу, выполняет трудный долг.
Да, как и большинство гигантов, Ткаченко стесняется своей величины. У него это отношение к собственной персоне просто гипертрофированное. Уже давно баскетболисты–исполины избавились от излишней робости в окружении обычных людей, а Володя все еще неуютно чувствует себя, хотя появились ребята и повыше его. Наверное, многие замечают, как Ткаченко старается уйти в тень, стать незаметным. Он постоянно сутулится, втягивает голову в плечи, сгибает колени, идет как бы в полуприседе. И все только для того, чтобы казаться поменьше. Правда, в последнее время, оказавшись рядом с такими же, как он великанами, Володя несколько расслабился, ведет себя поуверенней, не смущается. Однако прежние привычки живучи и избавиться ему от них в этом возрасте не только трудно, но, видимо, уже и не удастся. Рядом с Арвидасом Сабонисом, Витей Панкрашкиным Володя распрямляется, ведет себя естественней. А вот в игре по–прежнему сгибается. И это ему здорово мешает.
