Анастас Микоян - Так было
г. Ашхабад,
1919 г., марта второго дня, 4 ч. 35 м».
Год, день, час — очень важная деталь в заявлении Фунтикова: ведь он написал это собственноручно, когда английские войска еще хозяйничали в Ашхабаде.
Следует подчеркнуть, что Тиг-Джонс, будучи начальником штаба английских экспедиционных войск в Закаспии, говоря об участи бакинских комиссаров, выражал не только свое мнение, но и мнение своего непосредственного начальника — генерала Маллесона.
Английский офицер Эллис в своей книге «Закаспийский эпизод», вышедшей в 1967 г. в Лондоне, также пытается реабилитировать миссию Маллесона. Сам автор был не только офицером в составе миссии, но и находился в то время в Ашхабаде. Однако реабилитации у него не получается. Напротив, приводимые факты, даже при всех умолчаниях и «поправках», внесенных им, убеждают в обратном.
Эллис пишет, что Дохов, представитель ашхабадского правительства при Маллесоне, утром 18 сентября попросил немедленной встречи с генералом и «очень возбужденно» сообщил о только что полученной телеграмме из Ашхабада. Эсеровское правительство извещало об аресте комиссаров во главе с Шаумяном и запрашивало Маллесона, какие принять меры в отношении арестованных. «Генерал Маллесон ответил, — говорится в книге, — что он считает, что ни при каких обстоятельствах комиссарам не должно быть позволено совершить переезд по железной дороге до Ашхабада». Генерал предоставил директории «решать, какие именно меры предложить для предотвращения этого». На языке британских лицемеров это было предписание «уничтожить». И это рассматривается как реабилитация!
Капитан Тиг-Джонс также, по свидетельству Эллиса, был полностью осведомлен об этом разговоре и обо всех событиях, происходивших после нашего ареста в Красноводске. Ему была немедленно послана — следовательно, за два дня до расстрела — телеграмма по этому поводу. Он поддерживал постоянный контакт в течение этих двух дней с Фунтиковым, Зиминым и другими ашхабадскими главарями. А каков был контакт правительства Фунтикова с англичанами, известно нам непосредственно от Маллесона, который «держал под контролем» всю Среднюю Азию. Он писал правду — англичане осуществляли непосредственное руководство деятельностью директории.
Наконец, в книге «Закаспийский эпизод» рассказывается, что Маллесон тогда же, утром 18 сентября, сообщил своему начальству в Симлу — в штаб-квартиру вице-короля Индии — об аресте бакинских комиссаров и о принятых им мерах.
Все это дает основание предполагать, что архивы тогдашних английских властей в Индии могли бы дополнительно пролить свет на подлинный ход событий. Интересно, что соответствующие папки документов значатся в описи нынешнего Национального архива Индии (к которому 15 августа 1947 г. перешли архивы правительства вице-короля). С этим фактом случайно столкнулся мой сын Серго, находясь в научной командировке в Дели в 1969 и 1970 гг. Когда он попытался ознакомиться с этими документами, выяснилось, что соответствующих папок в архиве не существует — они либо изъяты, либо уничтожены. Если роль миссии Маллесона была столь невинной, как пытаются до сих пор утверждать некоторые, то зачем английским властям потребовалось накануне предоставления Индии независимости уничтожать или изымать архивные документы о деятельности миссии?
Временное поражение пролетарской революции в Баку было неизбежным следствием того, что Баку явился ареной столкновения двух мировых воюющих империалистических коалиций, стремившихся овладеть и бакинской нефтью, и важным стратегическим узлом для господства над Ближним Востоком.
Глава 4. В тюрьмах Закаспия
Итак, в ночь на 20 сентября 1918 г. в нашей тюремной камере остались только четыре человека: два сына Шаумяна — Сурен и Лева, Самсон Канделаки и я. В женской камере арестного дома продолжали оставаться Варвара Джапаридзе, Мария Амирова, Ольга Банникова (жена Фиолетова) и Сатеник Мартикян. Вскоре в нашу камеру поместили еще двух арестованных — братьев Амировых — Александра и Арменака.
Несколько дней мы тщетно ожидали обещанного освобождения из тюрьмы. Вскоре убедились, что оно было очередным обманом, и перестали задавать вопросы.
Когда мы узнали о трагической гибели товарищей, собственные судьбы уже перестали нас волновать. Мы были подавлены этим известием. Кроме того, нас мучило сознание, что мы лишены возможности участвовать в борьбе за победу Советской власти.
Не помню точно, в конце октября или в начале ноября 1918 г. в нашу камеру привели еще одного арестованного. Оказалось, что это бакинец Ибрагим Абилов. В Баку я слышал о нем, хотя никогда не встречал. Оказывается, Абилов приехал в эти края по поручению советских властей из Астрахани для выяснения судьбы бакинских комиссаров.
Мы узнали, что из трех товарищей, направленных в Красноводск из Астрахани, двое сидят вместе с нами в арестном доме, но третий — Артак Стамболцян — сумел проскользнуть через все рогатки и препоны обысков и досмотров и обвести вокруг пальца красноводскую полицию. Артак вообще был смел до дерзости, ловок и мог всегда выйти из любого, казалось бы, безвыходного положения.
Крайне плохие условия нашей жизни в арестном доме, скудное, на грани голода питание вконец подточили наши силы. Постоянное недоедание особенно остро сказалось на моем физическом состоянии, потому что еще до прибытия в Красноводск я был сильно истощен. У меня стали болеть десны. Я почти совсем не мог есть черствый хлеб. Наконец я обратился с просьбой направить меня к какому-нибудь зубному врачу.
Однажды под охраной часового меня препроводили в частный городской зубоврачебный кабинет. Со мной поздоровался врач — молодая женщина приятной внешности. Она была предупреждена о том, кто я, поэтому у меня не было надобности представляться. Ее имени и фамилии я тоже не спросил. Она внимательно меня осмотрела и сказала: «Единственное лечение для вас — свежие фрукты и как можно больше времени проводить на воздухе». Я удивился и подумал: «Не издевается ли она надо мной? Ведь она же знает, что я арестант!» Но она говорила вполне серьезно.
* * *
Бывают же в жизни такие случаи! Через сорок один год после этих событий случилось так, что эта женщина-врач, живя в Америке, случайно увидела меня. В 1959 г. во время поездки по США я попал в Чикаго в один из дней, когда в большом концертном зале этого города выступал наш знаменитый советский ансамбль «Березка» под руководством Н.Надеждиной.
Известный организатор выступлений советских артистов в Америке господин С. Юрок любезно прислал мне билеты в отдельную ложу. После концерта я зашел за кулисы, приветствуя и поздравляя наших замечательных девушек.
