Мария Дмитренко - Веласкес
В один из дней Веласкес отправился с визитом к могущественному графу Оливаресу — по его приглашению. Он ожидал, что в загородном дворце, где в ту пору жил премьер–министр государства, соберется большое общество, но ошибся. У графа никого не было. Оливарес встретил художника необычайно приветливо. Это настораживало и давало повод гадать, что же скрыто за улыбкой не особенно улыбчивого хозяина.
Оливарес не изменил своему неизменному правилу приступать к делам сразу. Он сказал, что донья Инес, его высокочтимая супруга, пожелала иметь портрет работы маэстро. Веласкес понял, откуда повеял этот ветерок. Королева решила позировать ему, некоронованная королева не хотела от нее отстать. Перечить воле первой дамы королевства Веласкес не мог, да и не хотел — донья Инес давно привлекала его внимание как очень выразительная модель. Почему бы не воспользоваться случаем и не написать одновременно и самого графа, если, конечно, у столь занятого человека найдется время? Граф дал свое согласие. И все–таки не это было главным, ради чего пригласил к себе премьер–министр художника.
В одном из принадлежащих графу лесопарков, что близ Мадрида, вот уже несколько месяцев шло таинственное строительство. При дворе тихонько поговаривали, что граф, очевидно, решил удивить мир новым архитектурным шедевром. Однако дело обстояло не так. Оливарес открыл тайну дону Диего: он готовил его величеству подарок ко дню рождения. Но что дворец без мебели и картин? Оливарес решил сам обставить помещение. Показывая художнику план, граф остановил его внимание на Зале Королей — Лос Рейнос. По его замыслу, залу должны были украшать полотна на темы великих битв, как выразился граф, принесших славу испанскому оружию, которые, разумеется, происходили в годы царствования короля Филиппа IV.
Веласкес силился вспомнить эти «великие битвы» и не мог. Бесславной была военная история Испании. Разве что падение Бреды? Пожалуй, это наиболее подходящий сюжет. Во время совместной поездки в Италию маркиз Амброзио Спинола сам рассказывал художнику о сдаче крепости Бреда.
Граф Оливарес одобрил предложенный маэстро сюжет. Приближалась десятая годовщина со времени победы. Картина как нельзя кстати напомнит о ней.
Когда Веласкес откланивался, граф еще раз напомнил ему, что до поры до времени никому о заказе говорить не нужно, — его величество не должен знать о «заговоре».
Вскоре во дворец Оливареса привезли новое полотно — большой портрет доньи Инес де Суньига графини Оливарес. Изображена она была почти во весь рост. Темное придворное платье, последняя модель строгой испанской моды, плотно облегало фигуру. Опершись правой рукой на спинку стула, графиня стояла, холодно глядя прямо перед собой. Надменным было некрасивое лицо, плотно сжатые губы чуть тронула горделивая улыбка.
Первая дама королевства осталась довольна своим изображением. Был доволен художником и сам граф. Маэстро, отложив все работы, начал писать его конный портрет. Сохраняя схему репрезентативного портрета, дон Диего решал живописную задачу по законам, известным лишь ему одному. Премьер–министр Испании был изображен верхом на скачущем во весь опор коне. Правую руку с маршальским жезлом он поднял над головою коня, указывая ею в сторону битвы. Пожалуй, странно — было видеть в такой позе графа, который за всю свою жизнь не выиграл ни одного сражения. Его даже трудно было представить верхом на лошади — граф не любил верховой езды.
И на портрете Оливареса не забыл маэстро об отчизне. Она лежала там в своем обычном наряде из серебристой дымки, до боли родная. Веласкес ее портреты мог писать без конца.
Чем бы ни занимался художник в те дни, в его голове вечно жил, тревожил и требовал решения вопрос: как же написать падение крепости Бреда? Триумфальное шествие победителей — может, так? Или лучше — отдых солдат после тяжких воинских трудов?
Художник вспоминал свои долгие беседы с адмиралом Спинолой во время путешествия в Италию. Писать то, о чем говорил маркиз, нельзя. Но и забывать об этом тоже нельзя. Что это была за «победа», когда гарнизон крепости капитулировал добровольно? Бесславный в общем поход увенчался бутафорской победой. Комендант вражеской крепости сдал ключи и получил право со всеми почестями, не сдавая оружия, оставить город.
Художник никогда еще не брался за исторические сюжеты. Ему захотелось посмотреть, как решают эту задачу писатели. Быть может, они дадут ему таинственную нить, которая выведет из лабиринта сомнений. Oн листал труды античных историков Тита Ливия и Квинта Курция Руфа, книги о фландрской войне. Но испытанные советники на сей раз ничего не могли подсказать ему.
Веласкес всматривался в рубенсовский портрет Спинолы. Портрет маркиза был написан Рубенсом в Антверпене в 1625 году, когда Спинола ехал после сдачи Бреды в Испанию. Победитель выглядел очень усталым, утомленным. Мускулистые руки нервно охватили шпагу и маршальский жезл, во всем облике сквозило неудовольствие. Этого не могли скрыть ни живописная поза, ни богатый костюм, ни блеск ярких красок. Великий Рубенс сумел в портрете предсказать будущее или отразил только то, что чувствовал в полководце в тот миг? Своими сомнениями дон Диего поделился с доном Хуаном де Веллелой, который после приезда маэстро из Италии стал одним из ближайших его друзей.
Веласкес слушал друга внимательно. Ведь Веллела всегда так хорошо умел взвесить все «за» и «против», найти самые точные, нужные слова, что дону Диего оставалось только взяться за кисть. Так было и в этот раз. Дон Веллела как бы воссоздавал историю падения голландской крепости. Он говорил, что там, у ее стен, сошлись и мерились силою два государства. Падение Бреды — завершение определенного этапа истории.
Испанское государство возникло совсем недавно. Его история еще не исчисляется столетиями. Из пестрых лоскутков небольших государств католические короли сшили эту могучую разноплеменную державу. Она постепенно крепла, возносилась все выше. Завладев Неаполем, Сицилией и огромными заокеанскими землями, она сосредоточила в своих руках две трети мирового запаса благородных металлов. Все это было внешней стороной медали. На самом деле держава, как это ни странно, клонилась к упадку от золотого полнокровия. Стоило взглянуть на отчеты Государственного совета, чтобы убедиться в этом. Нищали деревни, рос государственный долг. В стране ширились ереси, и ничего не могла поделать с этим могучая инквизиция. Волнения потрясли колонии. Маленькие державы, некогда такие беспомощные, начали поднимать голову. Во всем этом — прямая дорога к Бреде. Там, в побежденном, но не покорившемся городе, сила противостояла силе. Испания, могучая Испания, оказалась не подготовленной к войнам. Отсюда такая «победа».
