Николай Водовозов - Миклуха-Маклай
Хотя прошло всего только около четырех лет со дня отъезда русского путешественника, многое на берегу Маклая изменилось. Путешественник не досчитался нескольких стариков, умерших за эти годы; а мальчики и девочки, которых он знал тогда, превратились во взрослых мужчин и женщин, и у некоторых уже были свои дети.
Несмотря на просьбы туземцев поселиться среди них, Миклуха-Маклай и на этот раз остался верным своему правилу никого не стеснять. Он привез с собой в разобранном виде домик, специально купленный в Сингапуре. Чтобы собрать его, не требовалось больших усилий. Ученый решил не селиться на старом месте, в Гарагасси, а выбрал более здоровое и удобное место около деревни Бонгу.
В это второе свое посещение путешественник прожил среди папуасов берега Маклая семнадцать месяцев, по контракту с капитаном шхуны «Sea Bird» за ним должны были вернуться ровно через шесть месяцев, но это условие осталось невыполненным. Очевидно, капитан шхуны нашел для себя более удобным «забыть» свои обязательства, и Миклуха-Маклай никогда его больше не видел.
Мальчик-папуас Папуаним (рис. М.-Маклая).
Впрочем, Миклуха-Маклай не тяготился столь длительным пребыванием среди папуасов. Его время было заполнено многочисленными экскурсиями вдоль берега и в глубь острова, где он изучал горную цепь Финистер. Его друзья папуасы относились к нему с полным доверием, не прятали от него ни жен, ни детей и не скрывали никаких подробностей своей жизни. Он был для них старшим товарищем, надежным другом и верным руководителем в самых трудных обстоятельствах их жизни. Он присутствовал на похоронах, на свадьбах и на всех празднествах туземцев. Ни одна черта их общественного и семейного быта теперь не оставалась ему неизвестной.
Как-то несколько мальчиков прибежали к нему сказать, что в Горенду привели невесту и сейчас должен начаться свадебный обряд. Миклуха-Маклай, никогда раньше не видавший этой церемонии у папуасов, немедленно отправился В Горенду. Там уже находилось несколько гостей из Гумбу и Бонгу, пришедших вместе с невестой. Они сидели и курили, пока двое молодых людей занимались туалетом невесты.
Невеста была из рода Гумбу, звали ее Ло. Это была стройная, здоровая девушка лет шестнадцати. Около вертелись три девочки восьми-двенадцати лет, которые должны были проводить невесту до хижины ее будущего мужа. Но собственно туалетом невесты занимались молодые люди. Они вымазали ее, начиная с волос головы и до пальцев ног, красной краской «сургу». Потом невесте провели три прямые линии белой краской поперек, лица, а также линию вдоль носа, и навесили много ожерелий из собачьих зубов. За браслеты на руках воткнули тонкие гибкие отрезки пальмового листа, к концу которых прикрепили по разрисованному листику. На руках от этого образовались как бы зеленые густые букеты. Невеста подчинялась всем этим манипуляциям с удивительным терпением, выставляя поочередно ту часть тела, которая подвергалась украшению. Остатками краски «сурту» вымазали девочек, сопровождавших невесту. Затем на головы их положили большие мешки «гун», в которых женщины обычно носят тяжести. Ло положила обе руки на плечи девочек, и вся процессия двинулась к центру деревни медленно, с опущенными головами, не глядя по сторонам. Гости из Гумбу и Бонгу гуськом следовали сзади.
Девушка-папуаска берега Маклая.
Процессия остановилась у дверей хижины жениха. Здесь сидели женщины Бонгу и готовили «инги» — еду. Несколько минут все молчали. Затем к невесте подошел старый папуас и, положив на гун, закрывавший ее голову, новый «маль» — передник, произнес речь. Старика сменил другой папуас, который также произнес короткую речь и положил на гун невесте новый «табир» — блюдо. После этого одна из женщин Гумбу сняла с головы невесты табир, маль и гун и сложила у ее ног. За этой женщиной последовал целый ряд жителей Бонгу, приносившее один за другим разные вещи: табиры, большое число мужских и женских маль, разные мужские и женские гун и т. д. Двое туземцев принесли по новому копью, называемому «ходжа-нангор». При этом некоторые туземцы произносили речи, другие же клали свои приношения около невесты молча и так же молча отходили в сторону. Женщины Гумбу поочередно подходили к невесте, снимали с ее головы подарки и клали их рядом с ней. Когда последний табир был снят, подруги Ло отошли от нее и занялись разборкой даров, после чего присоединились к группе женщин Гумбу, и опять воцарилось общее молчание.
Один из старых туземцев (тамо-боро), опираясь на копье, подошел к невесте, сидевшей на земле, и, обвив вокруг пальца пук ее волос, начал речь, специально обращаясь к ней. По временам, как бы для того, чтобы подчеркнуть сказанное и обратить особенное внимание Ло, он сильно дергал ее за волосы. Было ясно, что он говорил о новых ее обязанностях как жены. Его место занял другой старик, который также предварительно навернул на палец прядь волос Ло и при некоторых наставлениях дергал их столь усердно, что девушка привскакивала на месте, ежилась и тихо всхлипывала. Все шло, как по за ученной программе; видно было, что каждый твердо знал свою роль в установившемся обычае.
В продолжение церемонии присутствовавшие сохраняли глубокое молчание, так что речи, произносившиеся не очень громко, можно было хорошо слышать. Любопытно, что невеста и жених все время оставались на втором плане; один из стариков, поучавших невесту, даже обратился к присутствующим и спросил имя ее жениха, что вызвало общий веселый хохот. Отец и мать невесты также не принимали никакого особенного участия в церемонии.
Деревня Гумбу (рис. М.-Маклая).
После того как старики произнесли свои поучения, основательно надергав волосы бедной девушки, отчего она под конец расплакалась, церемония кончилась. Пришедшие с невестой туземцы из Гумбу начали собираться домой. Женщины забрала все дары, сложенные около невесты, распределив их по своим мешкам, и стали прощаться с новобрачной, пожимая ей руку ниже локтя и гладя ее по спине и вдоль рук. Невеста, все еще всхлипывая, осталась в том же положении ожидать прихода своего будущего мужа.
Вещи, послужившие для покупки Ло, были розданы не только ее родственникам, но и всем членам рода Гумбу. Миклуха-Маклай легко мог сделать из этого заключение, что родовые отношения в семейном быту папуасов берега Маклая еще сохраняли свою силу.
Несколько позже Миклуха-Маклай наблюдал другой вид свадьбы — похищение девушки силой. Но похищение это было лишь инсценировкой, так как невеста и жених условились обо всем заранее. «Кража» произошла следующий образом. Днем часа в два или три в Бонгу послышался барум, призывавший к оружию. В деревню прибежал мальчик с известием, что несколько вооруженных людей из Каликум-Мана неожиданно явились на плантацию, где работали женщины Бонгу, и увели с собой одну девушку. Несколько молодых людей Бонгу отправились в погоню за похитителями. Произошла стычка, но также только для виду, после чего все отправились в Каликум-Мана, где было приготовлено общее угощение. Между людьми, принимавшими участие в погоне, находились отец и дядя уведенной девушки. Из Каликум-Мана все вернулись с подарками и очень довольные. Похищенная девушка, разумеется осталась женой похитителя.
