Адель Алексеева - Солнце в день морозный (Кустодиев)
Б. М. к сожалению отмечает, что не чувствует сразу пропорций или, случается, видит ошибки, но все-таки их делает и лишь потом исправляет. "Это, по-видимому, - говорит он, - общий недостаток нашего художественного воспитания. Ведь Серов тоже мучительно добивался этих пропорций и отношений, у него нет, как, например, у Рубенса или Ван-Дейка, ни одной головы как органического целого; есть великолепно схваченные глаза, рты, носы, но все это иногда как-то неловко слеплено друг с другом; не получается именно монолита, головы; у Репина - у того это есть".
...Потом вспомянули портреты К. Брюллова, Левицкого, Рокотова. По мнению Константина Андреевича, брюлловские портреты красивы и хорошо, уверенно построены, но непохожи, чувствуется трафарет. Поражались уменью старых мастеров схватывать сходство и все объединять. "Ведь Екатерина II позировала только иностранцам (Лампи, Рослену - последним была недовольна), а Левицкий, Рокотов... дай бог, чтобы издали взглянули на нее при проходе по залам, - а теперь, как покажется, что модель чуть сдвинулась, уже просишь немножечко повернуть голову влево или вправо", - сказал Б. М. Кустодиев.
...Затем Б. М. показал свои замечательные иллюстрации пером к "Леди Макбет Мценского уезда" Н. С. Лескова. Несмотря на свои постоянные сетования и примечания, что он не график, на самом деле он нашел совершенно своеобразную свободную технику штриха, как бы офортного...
17 марта. Кустодиев сообщил о разговоре с Петро-вым-Водкиным, который рассказал о плане постановки пушкинского "Бориса Годунова", затеянной Хохловым при участии Кузьмы Сергеевича. Он сказал Кустодиеву: "Мы, знаешь ли, решили выявить всю грандиозность идеи в мировом масштабе... Келья, например, задумана грандиозно... Я ее закатываю во всю сцену!.." "Постой, - возразил Б. М. (довольно, впрочем, робко), - ведь келья-то всегда бывает скромных размеров, маленькая..."
Реплика раздражила Кузьму Сергеевича: "Ну, это чепуха! Это быт! Нам решительно наплевать, как там было на самом деле! Важна идея! Что в этой келье зарождаются грандиозные события, пишется история чрезвычайного значения... в "мировом масштабе". На это Б. М. резонно заметил (уже не затрагивал больного вопроса о "быте"), что в грандиозной келье два действующих лица покажутся букашками и ничего грандиозного не получится; не лучше ли, сделав келью маленькой, поместить туда "больших" артистов!
Петров-Водкин, призадумавшись, согласился, что, пожалуй, Б. М. прав...
25 сентября 1924 года. Я застал Кустодиева за работой новой картины "Купчиха за чаепитием". Очень сильно написано: из последней серии это одна из сильнейших работ.
В комитет решено включить К. А. Сомова [К. А. Сомов был включен в комитет по организации выставки русских художников за границей. Он уехал с этой выставкой и больше не вернулся в Россию], Борис Михайлович протестует против посылки в Америку картины В. И. Шухаева "Вакханалия", которую считает слабой и ученической, "подделкой" под Рубенса.
Мы с Борисом Михайловичем рассматривали фотографии венецианской выставки; причем я при помощи лупы разобрал номера под картинами, и мы таким образом прогулялись по выставке!..
27 мая 1924 года. Вечером навестил Б. М. Кустодиева. Сегодня он чувствует себя лучше и работал с увлечением фон на портрете М. А. Волошина. Для фона Б. М. воспользовался акварелью М. А. Волошина и изобразил его таким образом на фоне киммерийского пейзажа, а не среднерусского, как задумал раньше. Связалась фигура с фоном очень хорошо...
Он взял заказ на иллюстрирование биографии В. И. Ленина (для детской книжки московского Госиздата).
11 декабря... Делает иллюстрации для сборника "Ленин и юные ленинцы" под редакцией Лилиной. Заказаны десять страничных и десять малых иллюстраций. Кроме того, спешный заказ для постановки пьесы Замятина "Блоха", делает макеты, эскизы и бутафорию. Работает с утра и до позднего вечера, и это его спасает, так как заставляет не думать о физической боли. Но от работы над графикой у него сводит руку.
7 марта 1925 года. Б. М. работает сейчас над вариантом постановки "Блоха" (для Большого Драматического театра)".
Как широки интересы художника, как разнообразны занятия искусством, какая отданность делу - об этом свидетельствует нам Воинов.
Итак, "Блоха". Вслед за Москвой пьесу решили поставить в Ленинграде, в Большом Драматическом театре. И режиссер Монахов за оформлением обратился с просьбой тоже к Кустодиеву. Трудно делать декорации к одному и тому же спектаклю в разных театрах, но Кустодиев их сделал. Эта пьеса была близка его природному оптимизму, ведь он так хотел радовать людей!
8 день премьеры позвонил Монахов из Большого Драматического и просил Бориса Михайловича написать о том, как они работали над спектаклем. И тут художник не изменил своему радостному и слегка ироническому отношению к жизни. Он написал нечто вроде забавного рассказа:
"В одном из домов на Введенской улице сидел человек у топившейся "буржуйки" и грыз карандаш, желтый карандаш для рисования. От карандаша остался лишь маленький кусочек, а лист бумаги так и лежал чистый, неисписанный. Человек был в отчаянии. Звонили из Большого Драматического театра, велели написать, как ставили "Блоху".
Вспомнив, что как-то писал письма и так "выражал свои мысли", начал:
"Многоуважаемый и дорогой зритель!
Легкое нездоровие удерживает меня дома и не позволяет вместе с тобой быть на сегодняшнем спектакле, когда тебе будет показана "История Левши, удивительного русского оружейника и как он перед англичанами все-таки попал впросак".
...Цельный и крепкий язык пьесы требовал таких же красок: красный кумач, синий ситец в горошек, платки с алыми цветами - мой фон, на котором движется вереница баб, генералов, мужиков и глупого царя в придачу... От тебя, дорогой зритель, требуется только смотреть на все это и унести с собой веселое светлое настроение празднично проведенного вечера... Мы делали все, чтобы оно у тебя было, не наша вина, если ты возвратишься домой с твоей обычной ленинградской хандрой и недовольством. Угодить тебе ведь так трудно, еще никто не знает, что тебе нужно.
С товарищеским приветом
Б. К.".
Эти забавные странички тем более удивительны, что писались они с немалым трудом - буквы получались крупными, поставленными широко и неуклюже. Его руки уже не подчинялись ему, как раньше, и писать он мог только карандашом. Руки страшно сводило, он почти не чувствовал локтей.
Борис Михайлович торопился. Энергия его в этот последний год жизни поразительна. Он работает самозабвенно, неустанно. Он не позволяет говорить с ним о здоровье, отшучиваясь: "Работаю - значит живу".
