Сергей Аверинцев - Сергей Сергеевич Аверинцев
С пожеланиями всего наилучшего.
25.2.2004. Позавчера вечером позвонила О.А.С., в субботу 21 умер Аверинцев. Нам это не надо, уверенно сказал я. Ему это возможно было уже нужно, но для нас обвалилось, дыра в стене. Бахтин, Лосев было еще естественно, но теперь это оголение. Удовольствие, что ты еще живешь? Оно сомнительно. Что еще кроме беды?
4.3.2004. На музыкальном вечере в Дегтярном переулке я читал мои записи об Аверинцеве, потом бегло, глотая, Лосева о музыке. Это задело, но поскольку я говорил не в заоблачном тоне, людей сразу повело так, что после второй реплики, что-то о подробностях комы и нашем ничтожестве перед Аверинцевым, я встал из-за стола и пошел, меня все хорошо поняли и мгновенно умолкли. Но и потом, за чаем. Публика хочет благоговейно ползти или вдруг тут же бунтовать, кто-то завел речь о том, зачем депутатство Аверинцеву, и
410
сорвался. — Была Марина Густавовна Шпет, которая любезно говорила мне, что можно было прочесть и больше.
Я честно передаю Лосева и Аверинцева, точнее многих, никогда почти не ввожу своих рассуждений, ни даже своих мнений, кроме напросившихся сами собой. Это не уменьшает того, что Лосев и Аверинцев тут мои, я беру их на себя, и это естественно, потому что пусть другие сделают лучше. И размежевание мое, оно мне нужно.
6.3.2004. О.А.С. пишет в «Новую газету» и «Наше наследие» об Аверинцеве высоко, отчасти со святостью, de mortuis. Твой путь — дать его живым, без образов кроме впечатлений, печатей, так чтобы мое было только в широте, в вопросе «что же это всё значит».
19.3.2004. Невместимо народу в центре русского зарубежья на Таганке, память Аверинцева, его большой фотопортрет, телевидение. Михаила Леоновича Гаспарова нет; С.Г.Б. похудел; Ю.Н.П. очень хорош, благородная надежная долгая старость. У Б. больше нервности, меньше покоя, и он не держал ровно микрофон. Много было из общины о.Георгия Кочеткова, где Аверинцев читал проповеди. — Вела красивая О.А.С, одетая в коричневое изысканно. Если не сохранили телесно, начала она, сохраним в памяти. Она не удержалась от высоких слов. Она прочитала свои стихи, которые ему нравились, «Во Францию два гренадера», произнося через е. — Евгений Борисович Пастернак, схематически отец, помнит, как второкурсник Аверинцев попросил даму с 4 курса взять в абонементе для него книги и не мог их отдать; подошло время обходного листа, пришлось навестить его у него дома, где оказалось, что он к книгам прирос до физической невозможности с ними расстаться. Ранний Аверинцев пять минут извинялся прежде чем начать говорить. Женщины, жена Р.Р.Фалька и главное Надежда Яковлевна Мандельштам, склонили его в иудейскую сторону, дегероизации, после культа античности. Позднее в Оксфорде Аверинцев увлекся новым английским богословием Клайва Льюиса и Джона Толкина; ища могилу Толкина, которую никто не знал, он дозвонился до ведущего толкиноведа в Англии; ночью завели машину и поехали на красивое кладбище на окраине Оксфорда. Живой Христос, сказал Евгений Борисович, вот кто вел этого человека. — Английский друг Аверинцева славистка Эвриел Палмер («ее улыбка самая красивая вещь, которую я видел в Англии», ска-
411
зал однажды Аверинцев) рассказывала, как посетив его на квартире в Москве пригласила его в Дарем; он с радостью согласился; там его, уже депутата, сперва боялись. Он написал о Дареме [22] колядку в средневековом английском стиле, потом переведенную на английский. Из Дарема на машине проехали в Гейдельберг читать о Гёльдерлине. Аверинцев говорил в Англии о своем повторяющемся кошмаре: он на шатких деревянных мостках над скверным болотом. — Вдумчиво, бережно говорил Сергей Георгиевич Бочаров. Он начал с упомянутого Евгением Борисовичем аверинцевского приглашения в ИМЛИ: Аверинцев хвалил место, где давно уже работает и знает только пятерых человек, которые ему нужны. Он называл себя кабинетным, но был публичный человек[23]. И еще, он говорил что среди драки прятал голову в плечи, в детстве и потом всегда; но вот однажды в разнообразной компании он целый вечер молчал, разговор шел о рок-опере «Jesus Christ Superstar», потом вдруг возник и сказал проповедь о том, как грязна сплошная эротика в этой опере; как хороша девственная чистота, белая. В Верховном совете после речи Сахарова об афганских преступлениях говорил афганский генерал, при чьих словах «Держава, Родина, Коммунизм» все встали кроме троих, Сахарова, Аверинцева и Юрия Власова, который сидел в первом ряду рядом с Аверинцевым; они подружились [24]. С 1990-х годов Аверинцев пошел в публицистику; кажется странно, но то было его служение. Его прежняя деятельность ослабла, и это была жертва; тогда же, в 1991 году, он заболел, в этот роковой поворотный год. Все помнят его статью о ностальгии, где он жалеет о временах, когда что-то было еще серьезно. Сергей Георгиевич говорил с Аверинцевым за четыре дня до удара в Вене. Аверинцев жаловался, что много носорогов, что его заставляют гнать русскую литературу для студенточек, троих или четверых, которые притом официально должны писать на него доносы. Случайно он подглядел один такой. Там ему приписывались два недостатка, совершенное непонимание значения феминистского движения и ча-
412
стую непонятность. Новизна, абсолютная, Аверинцева была в том, что оттепель и ее либерализм продолжали говорить советским языком, а тут мы услышали в принципе другой язык, который перестраивал и изменял наши головы. Брагинская права: в одном его голосе было больше несоветского чем во всём диссидентстве. Годы застоя оказались богаче 60-х годов, переломным стал 1968, и Аверинцев был тот, кто принес эту перемену.
Публика стремящаяся знать, ослепленная избытком света, в основном христианского. Всё тот же поток катится не останавливаясь, не запинаясь, в ожидании неожиданности. Старики любят в Аверинцеве свою молодость, поколение моложе любит в нем свою школу, еще более новое примет его (и Лосева, и Гаспарова) уже как почву.
20.3.2004. Почему вчера не был Михаил Леонович Гаспаров: его не пригласили, он болен. О.А.С. вспоминает аверинцевское о нем: «Гаспаров забил себя в колбу и с энергией, достойной лучшего применения, стал выкачивать оттуда воздух». Умел сказать ему и Гаспаров: «Миша, черновики мои у Вас? — Ваши черновики хранятся у меня в виде опубликованных книг и статей». Еще аверинцевское, Яннарасу: «Кристос! Я скажу ужасную глупость. Это ужасно, что я скажу: в Ваших глазах гораздо больше богословия чем в Ваших книгах». Яннарас в ответ: «Это хорошо замечено, поэтично».
27.4.2004. Свято-Филаретовский православно-христианский институт готовит издание памяти Сергея Аверинцева и прислал вопросы о нем. «С запозданием отвечаю на Ваше письмо и вопросы. Сначала на темы письма. Лучшая помощь, на какую можно надеяться, это оказаться как-то нужным. Сергей Сергеевич был нужен всем, все к нему тянулись, и он сам умел жить так, что другие были ему нужны. Где есть эта взаимная нужда, там и прощение. Быть вполне готовым к тому, чтобы такие отношения вокруг такого человека сохранились, никто никогда не может. Если человека с нами больше нет, то память о нем, зависящая от нас, продолжит его дело. Помогают не только ныне живущие. Мы нужны и тем, кого уже нет. В отношении их от нас требуется больше всего понимание. Что у страны был такой необыкновенный человек, хорошо о ней говорит только в том случае, если она старается быть на высоте его. Сюда входит отказ самим его формулировать, готовность слушать и слушать снова, подробно и не
