Наталья Горбачева - Ксения Петербургская
— У кого один венец, а у тебя восемь. Ведь ты повар. Повар ведь? Так паси же людей, коли ты повар…
С этими словами она встала с полу, положила куклу на постель, а я, потрясенный «касимовской пыльцой», вне себя вышел от блаженной…» Добавим, что Нилус из поездки в Дивеево после встречи с блаженной вернулся совершенно здоровым.
Все предсказания Паши Саровской сбылись: Нилус стал «поваром» — своей писательской деятельностью приготовлял здоровую пищу душе православной. Книги его, написанные до революции, были совершенно забыты, однако теперь снова выходят большими тиражами.
Что касается «касимовской пыльцы», то Нилус нашел оскорбленного человека, написал ему письмо и получил ответ, исполненный доброжелательности. «А с «зипуном» вышло так, — писал Нилус. — Шестнадцать лет на моих руках было большое сельское хозяйство, дело, которому я отдавал всю свою душу (до того, как стал писателем. — Н. Г.), борясь всеми силами с кризисами, которыми так чревата была жизнь и работа сельского хозяина средней полосы России. Я уже видел, что мне не удержать в моих руках хозяйства. Последняя надежда была возложена на урожай большого посева пшеницы, который в 1902 году обещал быть обильным… Забыв о перемене «зипуна», я был преисполнен радужных надежд на близкий блестящий урожай, и вдруг — страшная туча с юга, с ураганом, ливнями и градом и — конец всем надеждам. «Через годок» я созвал на совещание всех, с кем вел дела и кому был должен, кто верил моей честности и делу, и объявил, что продолжать своего дела не могу далее, не рискуя запутать и их, запутаться окончательно самому. Так и пришлось мне переменить «зипун» по вещему слову Дивеевской блаженной».
Третий раз Нилус приехал в Дивеево в августе 1903 года — когда «еще не успел остыть след царского посещения». Царская фамилия приезжала в Саров и в Дивеево на открытие мощей и прославление старца Серафима Саровского.
На этот раз Нилус, «едва успев помыться с дороги, бросился бежать прямо к блаженной. Не успел я взойти на крыльцо, как дверь отворилась и из нее вышла блаженная.
— Маменька, — кинулся я к ней. — Как же рад я вновь тебя видеть!
Блаженная направилась в келью, я пошел за нею. В келье она села у стола боком к божнице и большой иконе преподобного Серафима, взяла в руки чулок и стала его вязать. Я сел рядом с ней.
— Маменька, тяжело мне живется, помолись за меня.
— Я вяжу, вяжу, а мне все петли спускают, — ответила она с неудовольствием.
Значит: я молюсь, молюсь, а мне мешают молиться грехи ваши.
— Разве я тебе петли спускаю? — спросил я блаженную.
В ответ на мой вопрос она выбранилась и плюнула. Но потом переменила гнев на милость и что-то ласковое стала шептать, быстро шевеля спицами. Я протянул к ней два серебряных рубля.
— Брать или не брать, — обратилась она с вопросом к иконе преподобного Серафима. — Брать, говоришь? Ну ладно, возьму. Ах Серафим, Серафим! Велик у Бога Серафим, всюду Серафим!
Мне даже жутко стало: так близко ко мне был здесь великий угодник Божий, что с ним говорила блаженная. Она ушла к народу, а в келью вошла келейница Серафима. Пошли расспросы, изъявления радости и главная новость — приезд царя с царицей.
— И к нам с Маменькой, — сказывала мать Серафима, — пожаловали государь с государыней. Наша блаженная-то встретила их по-умному: нарядилась во все чистое, а когда они вошли к нам вдвоем — встала, низенько поклонилась, а затем взглянула на царицу да и говорит ей: «Я знаю, зачем ты пришла: мальчишка тебе нужен — будет!» Я затем вышла, а они втроем остались и два часа беседовали…»
В тот раз блаженная подала Нилусу два сырых яйца. «А сырое яйцо — это залог новой жизни, два яйца сырых — новая жизнь вдвоем. Уж не свадьбу ли она вам напророчила? Похоже так», — объяснила Серафима. И это пророчество сбылось. Сам Нилус писал: «У меня и помысла не было о женитьбе: в сорок ли с лишним лет, как мне тогда было, думать о свадьбе? Прошло три года, и в 1906 году я женился. И какую же радость послал мне Господь в лице моей жены и всей последующей затем совместной с ней новой жизни. Истинно — Богодарованная, и как Божий дар — чудная, благословенная жизнь!»
Прозорливость блаженной Паши Саровской оказалась воистину пророческой в отношении русской императорской династии, последнего царя Николая II и судеб России.
Встречу блаженной Паши с царем и царицей описывали многие, например, протоиерей Стефан Ляшевский, духовный сын митрополита Серафима (Чичагова), причисленного в 1997 году к лику святых православной Церкви. «…Государь был осведомлен не только о Дивееве, но и о Паше Саровской. Он со всеми великими князьями и тремя митрополитами проследовали из Сарова в Дивеево. В экипаже они все подъехали к келье блаженной Паши. Матушка-игуменья, конечно, знала об их предполагаемом визите и приказала вынести из кельи все стулья и постелить большой ковер. Их величества, князья и митрополиты едва смогли поместиться в эту келью.
Параскева Ивановна сидела, как почти всегда, на кровати, смотрела на государя, а потом сказала: «Пусть только царь с царицей останутся». Государь извиняюще посмотрел на всех и попросил оставить его и государыню одних, видимо, предстоял какой-то очень серьезный разговор. Все вышли и сели в экипажи, ожидая выхода их величеств. Матушка-игуменья выходила из кельи последняя, но послушница оставалась. И вдруг игуменья слышит, как Параскева Ивановна, обращаясь к царствующим особам, сказала: «Садитесь». Государь оглянулся и, увидев, что сесть негде, — смутился, а блаженная говорит им: «Садитесь на пол».
(Вспомним, что государь был арестован на станции «Дно». Великое смирение — государь и государыня опустились на ковер, иначе бы они не устояли от ужаса, который им говорила Параскева Ивановна.)
Она предсказала им все, что потом исполнилось, то есть гибель России, династии, разгром Церкви и море крови. Беседа продолжалась очень долго. Их величества ужасались. Государыня была близка к обмороку, наконец она сказала: «Я вам не верю, этого не может быть!» Это было за год до рождения наследника, и они очень хотели его иметь. Параскева Ивановна взяла с кровати кусок красной материи и говорит: «Это твоему сынишке на штанишки, и, когда он родится, тогда поверишь тому, о чем я говорила вам!»
В 1903 году блаженная предсказала появление на свет цесаревича Алексия, но не на радость, а на скорбь должен был родиться этот царственный мученик. В последние дни жизни Паша Саровская предсказывала надвигающуюся грозу на Россию. Портрет царя, царицы и царской семьи она ставила в передний угол с иконами и молилась на них, взывая: «Святые царственные мученики, молите Бога о нас!»
