Юрий Гальперин - Воздушный казак Вердена
— Сейчас, сейчас. — И Доминичи уткнулся в газету. — Верхние — 28 метров, нижние — 22… Колоссально!
— Гиганте, — повторил Славороссов. — Прочитай мне описание, только медленно, хорошо? Тут помогают летчикам жесты, листок бумаги, на котором Доминичи пытается нарисовать новый русский самолет.
Славороссов разглядывает довольно верный рисунок и уже представляет аэроплан, который может взять запас горючего на 1000 километров пути да еще 12 пассажиров, боеприпасы, запас пищи… Чудо!
— Застекленная каюта высотой в два метра, — продолжает читать Доминичи. — Состоит из передней капитанской комнаты, кают-компании, спальной комнаты, кухни, кладовой и уборной…
— Целый дом! — радуется Славороссов.
— Воздушный дом, — подхватывает восторженно итальянец. — А вот дальше… «В капитанской комнате находится все управление двигателями, рулями. В кают-компании имеются диваны, кресла. Все помещение освещается электрическими лампочками, получающими огонь от динамо-машины, установленной на аэроплане.
Русскому строителю, бывшему скромному студенту Киевского политехнического института И. Сикорскому после долгих неустанных трудов удалось создать аэроплан-омнибус, являющийся чуть ли не первой на всем земном шаре попыткой осуществить истинный пассажирский аэроплан».
— Все? — с сожалением спрашивает больной, который в эти минуты забыл о своих невзгодах. — Вот бы полетать на таком…
…Прошло полгода. Еще не совсем окрепший Славороссов выходит из госпиталя. Потеряв часть стопы, он заметно прихрамывает на правую ногу. Нужно еще отдохнуть, оправиться и снова летать! Это он решил для себя твердо. Вот только где?
Фирма выплатила возмещение за несчастный случай; узнав, что Славороссов и не думает оставлять авиацию, как это случалось с потерпевшими тяжелые аварии пилотами, ему предлагают продление контракта.
Нет, не может летчик оставаться в Италии. Тут неотступно преследует тень Галло, воспоминания о случившемся, его жалеют, а это раздражает Славороссова. Надо переменить место. Не вернуться ли в Австрию, где так удачно началась его спортивная карьера? Там, конечно, помнят его, а следующей весной будут новые митинги. Аэроплан можно, наверное, получить у фирмы «Этрих», реклама ведь… А может быть, во Францию? Вот где летают, мертвые петли крутят, а я что — хуже?.. Пресса, как известно, любит сенсации. Если речь идет об авиаторах — нужны рекорды, необычные перелеты, сногсшибательные воздушные трюки, новый аэроплан или катастрофа, как было со Славороссовым, хотя после катастрофы о нем снова забыли.
Заметка в петербургском журнале «Аэро» о первых пяти русских, «летающих вниз головой», опять возбудила интерес к Славороссову, освоившему во Франции исполнение мертвой петли. Жив! Во Францию Славороссов приехал в самом начале 1914 года.
В детстве ему не очень хватало времени на чтение, зато лежа в госпитале, Харитон Никанорович, как только стал приличнее себя чувствовать, читал все дни напролет. Его добрый друг Маргарита Афанасьевна приносила русские книги. Он полагал, что знает жизнь, теперь жизни его учили классики. Шла гигантская внутренняя работа, переустройство души.
Между прочим, там же, в больнице, он впервые прочел «Три мушкетера» и «Граф Монте-Кристо». Попав в Париж, Славороссов невольно искал следы героев Дюма у стен Лувра, за окнами великолепных дворцов и древних трактиров, просто на булыжных мостовых, по которым еще катили одноконные фиакры и конные омнибусы с пассажирами на крышах.
Сняв недорогой номер в пансионе Пернот на левом берегу Сены, где за 6 франков брали на полное содержание, Славороссов просто бродил по городу, хотелось немножко освоиться, прежде чем заняться делами. В Париже он никого не знал, следовало обдумать, с чего начать. Никаких рекомендательных писем у него не было, да он и не стремился их получить, верил, что достаточно известен в авиационных кругах. Единственный адрес, который ему дали, — кафе «Спорт», где обычно бывают летчики. Отыскав кафе, Славороссов остановился у входа, где молодой чернокожий крепко сбитый мужчина в спортивном кепи явно растерянно смотрел на раскрытый мотор своего автомобиля. Боковые крышки капота были подняты, на лакированном крыле лежала сумка с инструментами. Владелец машины достал из нее гаечный ключ и, словно не зная, что с ним делать, переводил взгляд с инструмента на мотор.
Славороссов невольно улыбнулся, решительно подошел к незадачливому автомобилисту и на плохом французском языке спросил, что случилось.
Обрадованный неожиданным участием мужчина тоже на плохом французском ответил — не заводится.
— Покрутите ручку, я посмотрю, — предложил Славороссов.
Автомобилист обрадованно поблагодарил и принялся легко проворачивать заводную рукоятку. Видно было, что силы ему не занимать.
Неисправность зажигания была обнаружена опытным механиком сразу, и, скинув пальто, Славороссов быстро его отладил.
Владелец автомобиля оказался знаменитым американским боксером — чемпионом мира Джонсоном. Представился и Славороссов. Молодые люди сразу почувствовали симпатию друг к другу. Джонсон потащил русского в кафе «опрокинуть стаканчик».
Общительный американец знал многих из посетителей, но, отвечая на приветствия, он не спешил к приглашавшим его знакомцам, а уверенно шел к одному из столов, где сидела компания оживленно разговаривавших мужчин.
— Привет, Жюль! — обратился боксер к худощавому человеку в замшевой спортивной куртке. — Вот познакомься, тоже летчик, русский. Его зовут… — И американец повернулся к спутнику. — Очень трудное имя…
— Харитон Славороссов, — представился тот.
— Славороссов? — неожиданно легко повторил столь трудную для француза фамилию обладатель замшевой куртки и тут же встал. — Вы пилот фирмы «Капрони»?
— Да…
— Господа! Это же знаменитый Славо!
Теперь вскочили все сидевшие за столом. Харитону пожимали руки, тут же освободили место. Смущенный столь радушным приемом, приятным, но совершенно неожиданным почетом, Славороссов уселся на предложенный стул.
— Давайте знакомиться, Жюль Ведрин.
Теперь настала очередь удивляться самому Харитону. Перед ним стоял знаменитый на весь мир летчик-рекордсмен Жюль Ведрин! Славороссов еще учился летать, когда Ведрин, совершив перелет из Парижа в По, выиграл приз в 20 тысяч франков. «Это было весной 1911 года, — тут же вспомнил Славороссов. — Потом еще перелет: Париж — Мадрид, больше тысячи километров. Моноплан «борель-моран». Девять… да, девять летчиков начали перелет, а долетел только Ведрин. Приз 100 тысяч франков!.. После европейский круговой перелет: Париж — Брюссель — Лондон — Париж…»
