Георгий Зайченко - Джон Локк
Именно «Два трактата о государстве», которые Локк начал писать примерно в 1680 г., т. е. в самый разгар работы над «Опытом», представляют зрелую и оформившуюся концепцию общества и государства. В этой концепции теория естественного права противостоит не только традиционной, но и апологетической в отношении феодального абсолютизма теории Р. Филмера, но и теории Т. Гоббса. Вместе с тем на этическом базисе локковской теории естественного права лежит явная печать влияния эвдемонизма Гассенди. В отличие от древнегреческой школы киренаиков, проповедовавших гедонистическую неумеренность и распутство в погоне за наслаждениями, у Эпикура, а затем у пламенного проповедника его этических идей Гассенди гедонизм трансформируется в эвдемонизм, проповедующий меру в наслаждениях, гармонию телесных и духовных удовольствий как счастье. «Удовольствие, в котором состоит счастье, — подчеркивает Гассенди, — есть телесное здоровье и невозмутимость ума» (17, т. I, стр. 313).
У Локка, как и у Гассенди, материалистический сенсуализм предопределял как естественное следствие и мотивы гедонизма и эвдемонизма в этике. «Что такое добро и зло?.. Вещи бывают добром и злом, — отвечает Локк, — только в отношении удовольствия и страдания. „Добром“ мы называем то, что способно вызвать у нас или увеличить удовольствие, либо уменьшить наше страдание… „Злом“, напротив, мы называем то, что способно причинить нам или увеличить какое-нибудь страдание, либо уменьшить какое-нибудь удовольствие… Под „удовольствием“ и „страданием“ я разумею либо то, что относится к телу, либо то, что к душе» (6, т. I, стр. 242). Мотивы гедонизма и эвдемонизма у Локка, признание основной задачей этики указания путей к счастью, были прямым антиподом феодально-теологической морали аскетизма, лицемерно призывавшей к преодолению «греховных» стремлений к телесным и духовным (мирским, а не религиозно-молитвенным) удовольствиям. Этический принцип права на счастье дополняется в локковском учении об обществе и государстве положением о равенстве людей: «…существа одной и той же породы и вида, все без различия, рождаются, обладая одинаковыми природными преимуществами, и… использование одних и тех же возможностей должно также быть равным между ними без какого-либо подчинения или подавления» (6, т. I, стр. 6).
Но в глубоком противоречии с отмеченной выше тенденцией в этике Локка имеется и другая. Она уводит определение добра в иное русло: добро якобы состоит в сознательном подчинении действий людей божественным и гражданским законам, т. е., с одной стороны, утверждается органическая связь, гармония «естественного закона» и естественных склонностей людей к деятельности, приносящей добро и удовольствие, с другой — «естественный закон», в связи с тем что на нем лежит «божественная санкция», имеет тенденцию возвыситься над людьми, «оторваться» от них, от их естественных склонностей и стремлений.
Ясное представление о достоинствах и слабостях учения Локка об обществе и государстве можно составить на основе учета конкретного содержания его теории о естественном праве. Что же представляет собой, согласно Локку, естественное право? В каком отношении оно находится к государству? «Для правильного понимания политической власти и ее возникновения, — замечает Локк, — мы должны рассмотреть, в каком естественном состоянии находятся все люди, а это — состояние полной свободы в отношении их действий и в отношении распоряжения своим имуществом и личностью в соответствии с тем, что они считают подходящим для себя в границах закона природы, не испрашивая разрешения у какого-либо другого лица и не завися от чьей-либо воли. Это также состояние равенства, при котором всякая власть и всякое право являются взаимными» (6, т. II, стр. 6).
В отличие от Гоббса, который считал, что естественное право — это полная «свобода делать все то, что… является наиболее подходящим» (19, т. II, стр. 155), в условиях «войны всех против всех» (19, т. II, стр. 154), Локк полагает, что полная свобода при естественном праве определяется границами закона природы. Но что же в таком случае представляет собой закон природы? «Естественное состояние, — утверждает Локк, — имеет закон природы, которым оно управляется и который обязателен для каждого; и разум, который является этим законом, учит всех людей, которые пожелают с ним считаться, что, поскольку все люди равны и независимы, постольку ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого» (6, т. II, стр. 7). Таким образом, согласно Локку, несмотря на то что в естественном состоянии отсутствуют государственные институты, стоящие на страже прав индивидов, это состояние не является выражением социального хаоса и войны всех против всех.
В этой связи проводимое Локком различение между жизнью людей в естественном состоянии и в политическом обществе, организованном на государственных началах, не носит столь радикального характера, как у Гоббса. Правда, это ему удается путем фактического перенесения ряда институтов, характеризующих государственную организацию общества, в естественное состояние. В частности, он утверждает: «…в естественном состоянии каждый обладает исполнительной властью, вытекающей из закона природы» (6, т. II, стр. 11). Различие между естественным состоянием и государственной организацией общества оказывается чисто количественным: исполнительная власть как функция всех людей в естественном состоянии оказывается функцией специального исполнительного органа в государстве. А то, чем в государстве должен руководствоваться законодательный орган, — закон природы, уже фактически действует, согласно Локку, в естественном состоянии. Близкое к Локку решение вопроса об отношении естественного и государственного (гражданского) состояний людей дает и Спиноза. Как отмечает В. В. Соколов, «в отличие от Гоббса Спиноза не проводит резкой грани между двумя статусами, естественное состояние у него более органично переходит в состояние гражданское. Если у Гоббса в последнем прекращается действие естественного права и источником права становится государственная власть как единственная обладательница верховного суверенитета, то Спиноза и в условиях гражданской жизни оставляет в силе естественное право» (35, стр. 320–321).
При сопоставлении взглядов Локка, Гоббса и Спинозы неизбежно возникают вопросы: каково историческое значение этих теорий естественного права и происхождения государства?
Несмотря на различия рассматриваемых теорий, объединяющей их всех чертой является представление об уникальной, неизменной, вечной природе человека. И уже в этом заключался противоречащий реальному ходу истории, а следовательно, и науке антиисторизм всех этих теорий. Правда, в облике метафизически абсолютизированного индивида как потенциального гражданина государства, организованного в соответствии с естественным законом, в этих теориях практически фигурирует идеализированный индивид буржуазного общества.