Ханс-Отто Майснер - Дело Зорге
Императорская семья никогда не пользовалась этим большим старинным дворцом. Он был построен в период первых реформ императора Мэйдзи в стиле европейских замков для чисто представительских целей. В нем размещали иностранных монархов, посещавших Японию. Такой дворец, сооруженный по заграничному образцу, нисколько не отвечал представлениям японского народа о жилище, в котором должен обитать божественный император. По традициям тысячелетней давности, перед которыми склонялись даже всесильные правители Японии, император должен скрываться от взоров своих подданных и земной суеты за высокими стенами, окруженными глубокими рвами. Он не беспокоился о завоевании популярности: именно строгая изоляция возвышала его в глазах японцев.
Лишь раз в год открывались ворота большого парка дворца Акасака перед толпой избранных гостей, приглашаемых на праздник хризантем. Этот праздник отнюдь не был похож на карнавал или выставку цветов. На подставке, смахивающей на большой мольберт, было выставлено несколько цветочных горшков. В каждом из них росли три, иногда четыре большие хризантемы, отличавшиеся одна от другой только оттенком: голубая, чуть темнее, еще темнее и почти темно-синяя; красная, немного светлее, еще светлее, почти розовая. Главное, что отличало эти цветы от всех других хризантем, — это число лепестков: ровно шестнадцать. Столько же, сколько на священном императорском гербе.
Для японцев эти цветы были символом глубочайшего смысла: глядя на шестнадцатилепестковую хризантему, каждый из них чувствовал себя единым с императором, богом и империей.
На европейцев эти хризантемы не производили большого впечатления. Присутствовать на таких праздниках входило в их служебные обязанности. К тому же это давало хорошую возможность побеседовать с высокопоставленными японцами.
А они — вельможи и сановники — все собрались здесь. Вот принц Йоситомо со своим кабинетом. Все в старинных одеяниях. Командующий военно-морским флотом и высшие офицеры главного морского штаба были облачены — теперь уж такого не увидишь! — в парадную форму с эполетами и шпагами. Генералы красовались в темно-синих мундирах и шлемах с развевающимися перьями, а гвардейские офицеры — в ярко-красных мундирах с широкими серебряными галунами. Принцы и герцоги были в скромных нарядах, и только люди сведующие могли узнать Токугаву, Маэду и Того или финансовых тузов вроде Мицуи.
Иностранные послы и их сотрудники сверкали расшитыми мундирами и блестящими орденами. Вместе с военными атташе они представляли живописную картину, заставлявшую вспомнить о временах Венского конгресса.
На празднике присутствовали дипломатические представители государств, между которыми шла ожесточенная война. Поэтому посол Тратт предупредил своих сотрудников, чтобы они держались вместе и по возможности избегали какого бы то ни было общения с представителями вражеских государств. И это было тем более неприятно, что каких-нибудь года два назад немецкие дипломаты поддерживали очень тесный, а в некоторых случаях даже дружеский контакт со своими нынешними противниками. Равенсбург смотрел издалека на своего партнера по теннису Джеральда Кресуэлла, с которым он очень дружил во время учебы в Кембриджском университете. А сейчас не смел даже кивнуть ему: ведь их государства воевали между собой.
— Смешно, — сказал он, обращаясь к Зорге, — правительства принуждают нас относиться к своим лучшим друзьям как к врагам.
Зорге улыбнулся.
— Не говорите так громко, мой друг. Иначе вас обвинят в разложенчестве.
Они увидели направляющегося к ним Танаку. Секретарь премьер-министра остановился перед немцами и, улыбаясь, склонился в глубоком поклоне.
— Разрешите передать вам привет, — сказал он вполголоса, обращаясь в Равенсбургу, — от вашего кембриджского друга. Он просит уведомить вас, что еще не сошел с ума, как весь мир.
Зорге, услышав слова Танаки, громко рассмеялся.
— Если вы сейчас передадите ответный привет, мой друг, вам припишут недозволенные сношения с врагом.
Равенсбург улыбнулся шутке Зорге, поблагодарил Наку и попросил японца сказать Джеральду Кресуэллу что он верен старой дружбе. Посол обратил внимание на веселое настроение своих удников.
— Боюсь, как бы вы не заразили меня своим смехом, — сказал он с мрачной миной. — Только что министр иностранных дел пригласил меня на беседу после церемонии. Случилось, видимо, что-то серьезное. Зорге поднял брови.
— А что там?.. Этот Гото — старая жаба, коллекционер всяких неправдоподобных слухов.
— Мне кажется, — вставил полковник Фихт, — действительно что-то случилось. Генерал Миями едва ответил на мое приветствие. Да и другие господа из военного министерства слишком холодны со мной.
Капитан 1-го ранга Натузиус хотел что-то добавить, но ему помешал заведующий протокольным отделом Судзуки, попросивший дипломатов встать в соответствии с их рангом: с минуты на минуту должен появиться император.
Судзуки быстро расставил гостей, как детей на школьном дворе, по аллее парка Лкасака. Всем иностранным дипломатам, независимо от того, находились ли их государства в союзе или воевали между собой, была отведена левая сторона аллеи. Судзуки разместил их строго по старшинству, учитывая ранг и занимаемую должность. На правой стороне выстроились члены японского правительства, адмиралы, генералы, знатные дворяне, промышленные тузы и выдающиеся деятели науки.
Несколько минут напряженного ожидания вновь сменились непринужденной болтовней. Но когда трижды резко прозвучала труба, в большом саду наступила полная тишина.
Издалека негромко донеслись звуки кимигайо — императорского гимна. Музыка постепенно усиливалась, заглушая топот конной гвардии, приближавшейся к главным воротам. Эскадрон, сопровождавший автомобиль императора, прогарцевал по аллее мимо гостей. Конные гвардейцы, как каменные изваяния, глядели прямо перед собой, лишь флажки весело развевались на их блестящих пиках.
На аллею медленно въехали три «мерседеса» с императором и его свитой.
В одно мгновение все японцы, в том числе и офицеры, склонились в глубоком поклоне.
Хирохито медленно вылез из автомобиля и, приложив пальцы к фуражке, приветствовал спины своих знатных подданных.
Тэнно — «Сошедший с неба» — могущественный император Японии был не в парадной форме. Его маленькая фигурка была затянута в армейский китель бурого цвета, без единого ордена. Он выглядел старше своих сорока лет и уже немного сутулился. Внимательные глаза, глаза ученого, прятались за очками с толстыми стеклами без оправы. Маленькие лихие усики напоминали о моде конца прошлого столетия. В левой руке он держал шпагу, которая казалась слишком длинной для такого низкорослого мужчины и явно мешала ему при ходьбе.
