Тофик Бахрамов - Судья показывает на центр
А талисман перуанцев — пятилетний сынишка капитана команды, одетый в форму сборной, все это время чинно стоял рядом со своим папой, очень солидно, по-взрослому, не замечая «детской» выходки марокканского болельщика.
В первом тайме почти все попытки перуанцев пробиться к воротам соперников были бесплодными. Лишь однажды Сотил — невысокий юркий индеец, владеющий своеобразным дриблингом, — вышел один на один с Кассу. Но вместо того чтобы выстрелить мимо бросавшегося ему навстречу вратаря, он попытался его обвести и потерял мяч.
Чувствуя, что им не удается переломить ход поединка, перуанцы к концу тайма все чаще стали допускать брак в передачах, совершать ошибки. Вот Кубиллас, раздосадованный очередной неудачей, грубо играет против Мааруфи. Используя свой довольно скудный запас испанских слов, я все же строю фразу, смысл которой сводится к тому, что он может оказаться на скамье запасных. Мааруфи тем временем лежит на траве. Я вижу, как к нему, смешно семеня, торопится врач.
Однако момент столкновения был отчетливо мной зафиксирован, ни о какой травме там не могло быть и речи. Я решительным жестом останавливаю на полпути врача, а Мааруфи делаю знак подняться. Он встает. Игра продолжается.
Жарко. Раскаленный воздух обжигает легкие. Тренеры бросают на газон куски льда, которыми на ходу обтирают лицо и шею футболисты. А я им завидую, мечтая о прохладе судейской комнаты…
После перерыва перуанцы сразу же раскрутили колесо атаки. Африканские футболисты отбиваются. Но я чувствую, что их уже покинула уверенность в своих силах. Может быть, молодому арабу с его странным талисманом следовало бы повторить свое «действо» и перед вторым таймом?
В один из моментов стремительный рывок Кубилласа завершается голом. Через две минуты Чалле забивает второй мяч. Последнюю точку за пятнадцать минут до конца поставил тот же Кубиллас.
Перед финальным свистком в сетку марокканцев, правда, влетел четвертый мяч. Но Марияма размахивал над головой флажком. Да и я видел, что перуанцы подталкивали руками вратаря Кассу. Назначаю штрафной от ворот марокканцев, но на всякий случай оглядываюсь на трибуну. Годесаль поднял вверх руку. Сквозь шум трибун доносится нестройное:
— Вива, Тофик, вива!
И скорее угадываю, чем слышу, возглас де Мендивилаз:
— Но форс, Тофик! (Не задавайся!..)
В судейской комнате горячо благодарю своих помощников. Оба помогали эффективно и четко. Я буквально ни на минуту не терял с ними связи.
В дверь постучали. Антонио открыл ее. На пороге остановился комиссар ФИФА шотландец Кеван.
— От души поздравляю вас с успешным дебютом на девятом чемпионате, — сказал он. — Желаю дальнейших успехов.
Когда он вышел, Антонио, сделав важное лицо, заявил:
— По поводу такого случая приглашаю весь судейский корпус к себе на спагетти!
— Принято, — тотчас же откликнулись Марияма и я.
На улицах Леона творилось что-то невообразимое. Справедливо полагая, что после этой победы команда Перу обеспечила себе место в четвертьфинале, болельщики дефилировали по улицам тысячными колоннами. Они размахивали флагами, били в барабаны, пели национальный гимн.
У входа в отель меня поджидала молодая пара — туристы из Перу. Они решили пожениться в час торжества своей сборной. Из их сбивчивых объяснений я понял, что они уже сфотографировались с перуанскими футболистами, а теперь хотят повторить эту процедуру со мной. Я не мог отказать и им и себе в этом удовольствии.
Жених и невеста поблагодарили меня и под крики друзей тронулись в церковь на открытой машине, обвешанной консервными банками, жестяными бидонами и другими предметами, способными при движении тарахтеть и скрежетать. Да, о чем, о чем, а о тишине в Мексике можно было только мечтать!
Вечером мы собрались у Антонио. Он встретил нас в белоснежном халате, в поварском колпаке. Обещанное спагетти пахло необыкновенно вкусно. Должен сказать, что в Риме и Флоренции, где мне доводилось пробовать это блюдо, оно было даже «на запах» куда хуже. Того же мнения придерживался и де Мендивил, уплетавший, как, впрочем, и все остальные, «произведение» Антонио за обе щеки.
Де Мендивилу предстояло завтра судить матч ФРГ — Болгария. Он спрашивал меня о немецких и болгарских футболистах, особенностях их игрового почерка.
— Интересно, — вмешался в нашу беседу Годесаль, — как это вы объясняетесь друг с другом?
— Телепатически, с полуслова, — парировал де Мендивил.
…Встреча с западногерманской командой для болгар имела особое значение. Только в случае победы они могли рассчитывать пробиться в четвертьфинал. С самого начала де Мендивил, которому помогали Салданья и Веласкес, взял нить игры в свои руки. Он не много свистел, стараясь дать футболистам побольше «простора», но сурово пресекал умышленную грубость. Какое-то обостренное чувство игровой ситуации позволяло ему без промаха принимать правильное решение.
Матч опять начался драматически для немцев. Уже на 12-й минуте болгары, успешно разыграв свободный, повели в счете. Но в отличие от первого поединка с Марокко немецкая команда не дрогнула. Уже в первом тайме после ударов Либуды и Мюллера она вышла вперед. А затем дважды Мюллер и Зеелер забили еще три мяча. Болгары ответили одним.
Де Мендивилу по ходу встречи пришлось решить несколько сложных задач. И он с честью справился с ними. Когда Гаганелов сбил с ног рвущегося на острую передачу Либуду в пределах штрафной площадки, он сразу же указал на одиннадцатиметровую отметку, как бы подчеркнув еще раз, что возможность «свободно поиграть» и возможность «свободно погрубить» не одно и то же.
А несколько позже стадион замер после того, как Мюллер с угла вратарской площадки пушечным ударом вогнал мяч под перекладину. Мяч отлетел вниз, ударился о землю и тотчас был отбит болгарскими защитниками. Немецкие футболисты в едином порыве взметнули вверх руки. Болгарские вопросительно смотрели на арбитра. Де Мендивил взглянул на Веласкеса. Тот показал на центр. Тогда и де Мендивил, ни секунды больше не колеблясь, зафиксировал гол.
Туристы из ФРГ, вскочив с мест, почти до конца состязания скандировали:
— Лондон! Лондон!
В этот день, хотя я и не принимал участия в игре, на улицах Леона мне не было проходу от болельщиков из Западной Германии. Каждый из них считал необходимым сфотографироваться рядом со мной, приговаривая при этом:
— Лондон! Лондон!
Я и Гиви Чохели, старший тренер динамовцев Тбилиси, который наблюдал за соревнованиями в четвертой группе и с которым мы обычно прогуливались по городу, буквально не знали, куда деться. У афиши кинотеатра меня окружила еще одна группа туристов. Мужчина в белой рубашке, испещренной множеством подписей, заставил меня оставить на ней и свой автограф. А потом представил миловидную женщину, оказавшуюся женой известного футболиста Беккенбауэра. Я сфотографировался с ней, с ее спутниками. Они поблагодарили и, довольные, ушли. На смену им явились было другие, но тут меня «спас» Гиви, затащив в зал кинотеатра. Мы просидели два сеанса и вышли на улицу, когда уже стемнело.
