Валентин Рунов - Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»
Конфликт набирал силу. Керенский, оберегая авторитет государственной власти, искал возможность оставить в силе уже опубликованный указ. Корнилов же, не получив ответа на свое требование, не вступал в должность Верховного. Лишь на исходе четвертых суток оба пошли на уступки при условии, «чтобы генерал Черемисов был допущен к исполнению обязанностей командующего Юго-Западным фронтом, впредь до дальнейших распоряжений». Этот компромисс стал возможен потому, что Главковерх Корнилов был нужен Керенскому как сильная личность, способная помочь стабилизировать политическую ситуацию, парализовать левоэкстремистские движения в стране и прежде всего в армии. Но и Керенский также нужен был Корнилову. Как глава правительства, он «легализовал» бы жесткие действия Верховного главнокомандующего по наведению порядка, установлению твердой власти. Ситуация складывалась так, что часть пути эти люди должны были пройти вместе.
Революционные отряды на улицах Петрограда (июль 1917 г.).
Л. Г. Корнилов и А. М. Каледин во время московского совещания.
Вся первая половина августа прошла для Корнилова в напряженном труде по созданию законопроекта об устройстве армии. 3 августа он самовольно прибыл в Петроград, желая сделать лично доклад для Временного правительства о положении на фронте. Корнилов встретился с Керенским в Зимнем дворце и передал министру-председателю доклад с изложением законодательных мер, которые, на его взгляд, необходимо выполнить немедленно. По мнению Лавра Георгиевича, Временное правительство, во-первых, должно признать свою вину в унижении, оскорблении, сознательном лишении прав и значимости офицерского состава. Во-вторых, оно должно передать функцию военного законотворчества в руки Верховного главнокомандующего. В-третьих, «…изгнать из армии всякую политику, уничтожить право митингов…», отменить декларацию прав солдата, распустить войсковые комитеты, отозвать комиссаров.
Заседание в Зимнем дворце описал Б. Савинков. «Керенский сидел в обычной позе с рукой за бортом френча, Авксентьев ерошил рукой волосы, а министр земледелия Чернов чистил нос.
Во время доклада Керенский передал генералу Корнилову записку, чтобы он был осторожнее и не выдавал военных тайн, так как среди присутствующих есть люди ненадежные».
Пробыв в Петрограде день, не встретив взаимопонимания и определив обстановку в столице как враждебную, Лавр Георгиевич вернулся в Ставку. Но требования Корнилова стали известны газетчикам. Левые раньше других почувствовали надвигавшуюся угрозу со стороны Главкома и их пресса развернула против него шумную кампанию.
В Могилев Л. Г. Корнилов поехал через Москву, где в те дни проходило Государственное совещание. 13 августа генерала Корнилова встречали на Александровском (ныне Белорусском) вокзале в Москве. Приезд Верховного главнокомандующего был обставлен торжественно. На перроне выстроился с развернутым знаменем и хором музыки почетный караул от Александровского военного училища. На левом его фланге встала команда женщин-юнкеров. Далее расположились депутации союза офицеров армии и флота, союза георгиевских кавалеров, союза казачьих войск, союза воинов, бежавших их плена, 6-й школы прапорщиков, женского батальона смерти. Среди встречавших были атаман Донского войска Каледин, генералы Зайончковский и Яковлев, городской голова Руднев, члены Государственной думы Родичев, князь Мансырев, Ханенко и Щепкин, комиссар Временного правительства в Москве Кишкин.
Встреча Л. Г. Корнилов в Москве (август 1917 г.).
Как только поезд остановился, из него выскочили текинцы и выстроились в две шеренги. Пройдя между ними, Корнилов начал обход почетного караула, депутаций и представлявшихся лиц. Весь его путь был усыпан цветами. После короткого митинга офицеры с криками «Ура Корнилову!» подняли генерала и на руках вынесли на площадь, где он приветствовал восторженных москвичей. Автомобиль оказался весь завален цветами, которые Лавр Георгиевич приказал убрать.
– Я не тенор, и цветов мне не нужно, – заявил он. – Если вы хотите украсить автомобиль, то украшайте его Георгиевским флагом, на что я имею право как главнокомандующий.
У часовни Иверской Божией Матери Корнилов приказал остановиться и пошел помолиться.
Во время пребывания в Москве.
Первый день совещания прошел в речах Керенского и других членов Временного правительства. Министр-председатель театрально кричал с трибуны:
– Под колесницу великой России я брошу свое истерзанное сердце!
Делового разговора не получалось.
На следующий день Лавру Георгиевичу предоставили слово.
«Низенькая, приземистая, но крепкая фигура человека с калмыцкой физиономией, с острым, пронизывающим взглядом маленьких черных глаз, в которых вспыхивали злые огоньки, появилась на эстраде, – вспоминал П. Н. Милюков. – Почти весь зал встал, бурными аплодисментами приветствуя Верховного. Не поднялась только относительно немногочисленная левая сторона. С первых скамей туда яростно кричали: «Хамы! Встаньте». Оттуда неслось презрительное: «Холопы!» Председательствующему с трудом удалось восстановить тишину в зале…»
Свою речь Корнилов начал в минорных тонах, заявив слушателям, что русской армии, какой она была раньше, больше не существует. Для того чтобы обеспечить защиту страны от решительного и агрессивного врага, он в который уже раз потребовал восстановить дисциплину, поднять престиж офицеров, улучшить их материальное положение, упорядочить работу комитетов и навести порядок в тылу.
– Я ни одной минуты не сомневаюсь, – отметил генерал в заключение, – что эти меры будут приняты безотлагательно. Но невозможно допустить, чтобы решимость проведения в жизнь этих мер каждый раз совершалась под давлением поражений и уступок отечественной территории. Если решительные меры для поднятия дисциплины на фронте последовали как результат Тарнопольского разгрома и утраты Галиции и Буковины, то нельзя допустить, чтобы порядок на железных дорогах был восстановлен ценою уступки противнику Молдавии и Бессарабии.
Я верю в гений русского народа, я верю в разум русского народа и я верю в спасение страны, – убеждал присутствующих Лавр Георгиевич. – Я верю в светлое будущее нашей Родины и я верю в то, что боеспособность нашей армии, ее былая слава будут восстановлены. Но я заявляю, что времени терять нельзя, что нельзя терять ни одной минуты. Нужны решимость и твердое, непреклонное проведение намеченных мер». Керенский делал вид, что доволен речью Корнилова, но и он, и генерал скрывали свои истинные чувства. Керенский опасался того, что Корнилов на волне популярности тут же организует против него военный заговор. А Корнилов, не успевший договориться с поддерживающими его партиями и движениями, боялся получить отставку. Словом, борьба двух кандидатов в диктаторы началась.
