Елизавета Уварова - Аркадий Райкин
В Ташкенте досталось тягот и маленькой Кате. Родители постоянно посылали ее хозяйке продукты, но до девочки они, конечно, не доходили. Всегда голодная, с дизентерией, в экземе (жила вместе с поросятами), она собирала объедки и находилась на грани полного истощения, когда приехала бабушка с Беллой и Максимом. «Если бы бабушка приехала за мной на два месяца позже, я бы недотянула», — вспоминает Екатерина
Аркадьевна. Теперь пятилетняя Катя оказалась в надежных руках. Дважды, по словам Максима Исааковича, брату с женой удавалось «заскочить» в Ташкент, привезти продукты и деньги. Однажды он даже дал два концерта. Но по тем временам это оказывалось всё же недостаточным, и Максиму вместо школы приходилось проводить время на базаре, где он обменивал вещи на продукты. Наконец весной 1944 года пришла телеграмма с вызовом в Москву.
В столице некоторое время все жили в общежитии Центрального дома Красной армии. Екатерина Аркадьевна вспоминает, что отцу удалось ненадолго отправить ее с бабушкой на пароходе в Плес, где была база отдыха театральных работников. С родителями, продолжавшими с театром ездить по фронтам, Кате приходилось видеться нечасто. Только после окончания войны, в конце лета 1945 года, они взяли ее с собой на гастроли в Сочи и задержались там на отдых. Как бы наверстывая упущенное, отец проводил с ней много времени — вместе плавали, бегали, играли в мяч. Вернувшись в Ленинград, девочка пошла в школу в первый класс, немного опоздав к началу занятий.
Максим в Москве за несколько месяцев экстерном окончил восьмой класс, поступил в строительный техникум, где успел проучиться один год, после чего тоже вернулся в родной Ленинград. В 1946 году он поступил в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМиК) на курс В. В. Сладкопевцева.
Ленинградская квартира на Троицкой (ныне улица Рубинштейна) оказалась занята, и все родственники поселились в большой комнате Райкиных на Греческом проспекте. «Когда мама, Белла и я вошли в комнату, — вспоминал Максим Исаакович в книге «Про то и про это» (М., 2006), — мы не обнаружили там ряда вещей. Исчезли картины со стен, красивое венецианское зеркало в резной раме, два кожаных кресла, а старинное бюро со взломанными и опустошенными ящиками почему-то стояло в коридоре». Потом пропавшие вещи «случайно» нашлись в комнате соседа. Только после приезда Аркадия Исааковича удалось их с немалыми усилиями вернуть. Нетрудно представить, как сложились отношения с соседями!
На фронтовых дорогах
Политуправление военного флота, в чье распоряжение поступил театр, направило его на Дальний Восток. Новый, 1942 год встречали в поезде. По дороге давали спектакли в Новосибирске, Хабаровске. За несколько месяцев объехали весь огромный дальневосточный край. Жили в специальном отведенном театру вагоне, который прицеплялся к разным составам. Выступали на самых отдаленных пограничных заставах, на военных кораблях Тихоокеанского флота и Амурской флотилии.
В маленьком передвижном театре, с которым всё время находился И. М. Гершман, были ленинградские артисты Роман Рубинштейн, Григорий Карповский, Руфь Рома, Ольга Малоземова, Николай Галацер, Борис Дмоховский, Григорий Троицкий, Тамара Этингер, а также исполнители концертных номеров — танцевальные дуэты Нины Мирзоянц и Всеволода Резцова, Монны Поны и Николая Каверзнева и пользовавшаяся огромной популярностью Рина Зеленая со своими «детскими» номерами. Ее хрипловатый голосок, детские интонации, незамысловатые коротенькие истории и стихи глубоко волновали суровых зрителей, напоминая им о доме, о любимых и родных.
Зимой 1942/43 года театр Райкина получил направление на Кавказский фронт, где в это время не прекращались упорные бои. Основным местом его дислокации был Геленджик, где находилась база Черноморского флота. На побережье в бывших санаториях разместились госпитали. Хотя Сталинградская эпопея уже завершалась, враг отступал (14 февраля 1943 года нашими войсками был освобожден Ростов), а кольцо вокруг армии Паулюса продолжало неумолимо сжиматься, обстановка на Кавказе оставалась по-прежнему сложной. Пересеченная местность, холодные дожди в долинах и на побережье, разлившиеся реки, размытые дороги, метель и гололедица на горных перевалах — всё это сильно затрудняло наступательные операции Черноморской группы войск Закавказского фронта, которой в это время командовал генерал Иван Ефимович Петров. В распоряжении его штаба и находился Ленинградский театр эстрады и миниатюр, выступавший на военных катерах, в блиндажах, землянках, госпиталях — где придется. В стареньком автобусе он разъезжал по горным дорогам в гололедицу, метель и распутицу, под бомбежкой и обстрелом.
«Как ни старались нас беречь, — рассказывает Аркадий Исаакович, — всё же иногда мы рисковали. Выступали под артобстрелом, ездили по дорогам, которые бомбил враг. Однажды мы застряли со своим автобусом на горном перевале, была жуткая метель, на дороге гололед, и вниз с перевала пропускали только машины, колеса которых были обмотаны цепями. Мерзнуть всю ночь в заледеневшем автобусе нам было вдвойне обидно, потому что мы имели предписание, спустившись с гор, встать на постой в приморском городе. Оставалось всего несколько часов езды, а там нас ждали тепло и еда. Но пришлось потерпеть. А наутро мы узнали, что дом, куда мы направлялись и где нам приготовили встречу, в ту ночь разбомбила дотла вражеская авиация». В этот же день артисты еще раз ушли от смерти. Из-за невольного опоздания расписание сдвинулось и оказалось, что в поселке Кабардинка, где они должны были выступать, снаряд как раз в это время попал в эстраду.
Маршруты театра нередко определял адмирал Георгий Никитич Холостяков. Так, по его указанию состоялась запомнившаяся всем участникам поездка на «крайнюю точку советской земли», где находилась батарея лейтенанта Зубкова, которая обстреливала занятый фашистами Новороссийск со стороны залива. Она ярко описана Руфью Марковной, проявившей себя незаурядным литератором. Рассказала о ней в своей книге «Разрозненные страницы» и Рина Васильевна Зеленая:
«Сорок третий год. Ленинградский театр миниатюр во главе с Аркадием Райкиным направлен на обслуживание Черноморского флота. Мы под Геленджиком. Живем в блиндаже, или кубрике (как говорят матросы), в огневом взводе товарища Мельника. Мы носимся, как нечистая сила, по всем батареям, по всем дорогам и направлениям, выступаем то в порту, то на корабле... то на подлодке, то на аэродроме. Мы были везде, кроме легендарной батареи Зубкова.
Дорога на батарею еще простреливалась, но ночью проехать в горах можно. У нас в театре смятение: сказали, что выступление на батарее Зубкова состоится, но поехать смогут не все. Будем тянуть жребий. В труппе такое творится, что директор обещает взять всех, если влезем в одну машину. Влезли».
