Иван Парфентьев - Прошлое в настоящем
Первая получка. Нинка не держала никогда столько денег, на которые можно было купить модельные туфли и платье.
В солнечный день апреля Нинка сидела в фирменном магазине и примеряла туфли.
— Жмут? — спросил ее мужчина средних лет приятной наружности в габардиновом макинтоше.
— Нет, в самый раз, — ответила Нинка и, не обращая на незнакомца внимания, направилась к кассе оплатить стоимость туфель.
С покупкой Нинка Рыжая, радостно улыбаясь, шагала к автобусной остановке на Неглинную площадь.
Мужчина в макинтоше преследовал ее по пятам. То справа, то слева бросал Нинке красивые фразы.
На сквере против автобусной остановки как-то нерешительно Нинка опустилась на скамейку. Какая-то неведомая сила сломила самолюбие Нинки, и скоро она оказалась в роскошном кафе.
Красивые люстры, хрустальные бокалы, ухаживание первого знакомого ослепили Нинку, и она протянула руку к наполненной рюмке с вином.
Вторая и третья рюмки выпитого вина опьянили ее, и она оказалась в объятиях мужчины, в чужой квартире на Солдатской улице.
Утром на прощание он бросил к ее ногам несколько сотенных бумаг и выгнал на улицу.
В слезах Нинка Рыжая брела с коробкой в руках по Солдатской улице к месту работы.
— Прогульщица, молоко на губах не обсохло, а в гулянку ударилась! — заревел на нее старший агент. — Бригаду срамишь, — не унимался он.
Нинка стояла и рукавом платья размазывала по лицу слезы. Ее мольба о пощаде не вызывала сожаления, и она оказалась за воротами конторы.
Дома мать волновалась за дочь.
По дороге к дому Нинка обдумала план обмана матери. «Мамочка, мамуля, родная моя, — причитала Нинка. — Заставили работать две смены. Получку получила, туфли купила, а это тебе на расходы», — и Нинка протянула деньги, полученные от случайного знакомого.
Мать ласково погладила Нинку по головке и продолжала хлопотать по домашним делам.
В новых туфлях и новеньком цветастом платье Нинка Рыжая встретила на площади Революции Юрку Шитова, с которым она была знакома через подруг.
Она искала себе человека для жизни, нашла и искренне его полюбила.
Шло время. Рестораны. Вино. Танцы.
В поисках «романтики» скорым поездом она держала путь в Ленинград. Там она нашла «подружек». Знакомилась с ворами.
Обезволенная, с провалившимися глазами и посиневшим лицом, она слушала гитару и напевы вульгарных куплетов.
И так день, за днем текла Нинкина жизнь.
В угаре она ставила перед собой вопросы в поиске виновных в своих похождениях.
— Кто виноват? — твердила она. — Только сама и никто другой, — приходила она к выводу.
Она бредет по набережной Невы, любуясь ее красотой.
«А там — Москва, мама, родные», — шептала про себя Нинка.
Перелистывая уголовное дело, я стал думать о судьбе этой девушки, жизнь которой можно поправить. Перед глазами проплывала моя полувековая жизнь. Десятки лет вместе со многими я лечил людей искалеченных, в какой-то мере похожих друг на друга. «Возврат к трудовой жизни, в семью — вот главный путь к честной жизни Нинки Рыжей», — подумал.
Ни одного упрека, ни одного слова о прошлом. Так началась наша беседа с Нинкой Рыжей. Вдруг она встала, выпрямилась и порывистым голосом, как ученик на экзаменах, заговорила:
— Почему я сегодня с вами? Да потому, что всему есть конец.
Я сидел и курил папиросу, внимательно слушая ее. Пусть изольет свою душу, думал я. Взвесим все, разложим по полочкам, и все встанет на свое место. Надо уловить главное. Найти ее слабое место, уцепиться за него и помочь человеку выйти на путь трудовой жизни.
— Мне так глубоко заглянул в душу работник МУРа. Стыдно и больно и плакать хочется о бесцельно потерянном времени. Домой, к маме. Ведь мама всегда была и есть друг, — закончила свой рассказ Нинка.
— Но мать надо научиться уважать, любить горячей любовью, — давал Нинке напутственные пожелания Иван Котов.
Нинка косо смотрела на Котова и кивком головы соглашалась.
Москва окутывалась вечерней прохладой, а мы продолжали затянувшуюся беседу о человеческой чистоте.
Нет необходимости упоминать подлинную фамилию Нинки Рыжей, чтобы не тревожить давно зажившие раны прошлого.
Я случайно встретил Нинку, разговорились. Она обрела прекрасную семью, воспитывает сына.
ПРЕДАТЕЛЬ
Со склада «Главтрудрезервснабсбыта» похитили дорогие ткани, мануфактуру и большую партию шерстяных брюк.
Первая удача окрылила уголовников, и они уже думали о новом преступлении и серьезно к нему готовились. Разрабатывались различные варианты, и, только когда все было готово, они пошли.
В квартиру Поздняковой явились трое.
— Вы Позднякова? — спросил один из вошедших.
— Да, я Позднякова Александра Васильевна, — ответила она, не понимая, почему это их интересует.
— Вы были за границей? — спросил тот же человек.
— Была, только недавно вернулась из Германии. А почему, собственно, это вас интересует?
— Вы привезли из-за границы много ценностей! — не обращая внимания на ее вопросы, продолжал вошедший.
— Кое-что привезла. А все-таки, что случилось?
— Вы привезли вещи для спекуляции? — спросил незнакомый.
— Что вы! — опешила Позднякова. — Я просто купила для себя некоторые вещи.
Один из вошедших предъявил удостоверение в красной обложке. Позднякова не обратила на него внимания и в недоумении продолжала стоять, всматриваясь в лица незнакомцев.
— Что вы смотрите на нас, как баран на новые ворота! — резко произнес один из присутствующих. — Приступайте к производству обыска! — приказал он своим напарникам.
— Ах вы, грабители! — набросилась Позднякова на «сотрудников».
Но командовавший кражей приказал связать ее и положить на пол, а рот заткнуть тряпкой.
Он снял с себя галстук и крепко затянул Поздняковой руки. Другой грабитель достал кинжал и приставил его к горлу Поздняковой.
От неожиданного исхода дела в глазах у Поздняковой потемнело, и она потеряла сознание.
— А ну, быстрей поворачивайтесь, берите только ценные вещи! — кричал главный. — Тряпки оставьте.
Грабители взяли три манто, деньги, аккордеон и часы.
Но на этом «проверка» побывавших за границей не окончилась. Впрочем, проверяли они и людей, которые, кроме Москвы, не были решительно нигде, если не считать дачи, куда выезжали на лето.
— Вы Туровская? — спросил главный, войдя в заранее намеченную квартиру.
— Да, я Туровская, — ответила открывшая дверь.
— Разрешите войти, мы из ОБХСС.
