Арнольд Альшванг - Бетховен
Соната посвящена одному из близких Бетховену в тот период людей, Францу Брунсвику, что объясняется, быть может, также и тем, что она была записана летом 1806 года в именин Брунсвиков. Возможно также, что это было замаскированное посвящение Терезе Брунсвик — сестре Франца. Композитор считал «Аппассионату» своей лучшей сонатой. Высокий духовный подъем «Аппассионаты» делает ее одним из самых близких нам произведений музыкальной классики. Владимир Ильич Ленин назвал музыку этой гениальной сонаты «изумительной», «нечеловеческой».
Бетховен. (Гравюра Гефеля по рисунку Летронна, 1814 г.)
Отличительным качеством «Аппассионаты» является цельность и единство всех трех частей ее, следующих без перерыва одна за другой. Пожалуй, ни одна соната Бетховена не обладает таким органическим единством, позволяющим слушателю понять основную идею всей сонаты в целом.
Бетховен связывал содержание этого произведения (подобно замыслу «Сонаты с речитативом» опус 31, № 2) с «Бурей» Шекспира. В «Аппассионате», так же как и в шекспировской пьесе, показано стихийное могущество сил природы и державная воля человека, укрощающего и покоряющего стихию. Но этим не ограничивается содержание гениальной бетховенской сонаты. Революционное сознание композитора выступает тут против всех сил угнетения. Быть может, ни в каком другом музыкальном произведении трагизм борьбы не нашел такого потрясающего выражения, как в «Аппассионате». Современникам композитора звучание первой части, полной мятежного чувства, казалось чем-то диким. И она, действительно, насыщена угрожающими голосами, обступающими человека со всех сторон. Мрачные силы воплощены в краткой музыкальной теме, упорно повторяющейся, настойчивой, неумолимой. Вокруг нее разворачивается беспощадная борьба. Человеческое сознание то объято трепетом ужаса, то бесстрашно вступает в единоборство с угнетающим началом. Но вот выделяется благородная, ясная, спокойная, светлая тема, противопоставленная первой теме; вместе с этой последней она составляет самое ядро разворачивающейся борьбы. В заключении первой части эта тема выступает в необычайно страстной форме. Человеческое сознание победило, но победа досталась ценою крови. Угрожающая тема еще звучит, но отступает на все более дальний план.
Не успели исчезнуть последние отзвуки титанической борьбы, как уже звучат величественно-спокойные, кристально-ясные аккорды анданте (второй части). Слушатель как бы переносится в верхние слои атмосферы, дышит воздухом горных высот. В этих простых и полных глубокого смысла звуках выражается беспредельное величие мира природы, отвлекающего человека от его борьбы. Созерцание этого мира дарит беспредельный покой, отдых, душевный мир. Прекрасные вариации анданте начинают излучать человеческую теплоту, нежность, задушевность. Вновь возвращается величественное, нерушимое спокойствие…
Музыка финала возникает неожиданно. Многократно повторяющийся, резкий, раздражающий крик боли и страдания врывается в спокойный мир звуков. Порывы ветра, волны, бьющиеся о берег, разбушевавшаяся природа — вот круг образов, возникающих при слушании, этой музыки. Сквозь звуки бури, то растущей, то замирающей, раздаются человеческие голоса, которые взывают, молят о пощаде, — наконец, приказывают, повелевают. Это шекспировский волшебник Просперо, заклинающий морскую бурю, чтобы спасти корабль… Буря стихий и страстей все нарастает. В эпилоге дается завершение всей предшествовавшей борьбы. Появляется могучий, редкий по волевой сосредоточенности, новый эпизод в ритме массового танца на фоне продолжающих бушевать стихий. Трагические аккорды венчают эту удивительную сонату — один из величайших шедевров мировой классической музыки.
После появления «Аппассионаты» в печати «Всеобщая музыкальная газета» отозвалась на нее следующей рецензией:
«В первой части этой сонаты Бетховен вновь расколдовал многих злых духов, но, по правде говоря, вещь стоит того, чтобы бороться не только с коварными трудностями, но также и с приступами недовольства по поводу изысканных странностей. Некоторые люди, вероятно, улыбнутся, если рецензент признается, что в высшей степени простая вторая часть, длиной лишь в три страницы, милее его чувству и пониманию, чем первая часть… если вы не почувствуете, как эта музыка идет от сердца к сердцу, то у одного из нас — сердца нет…
Великолепно выполненный финал написан с тем же чувством, но вместе с тем с большой силой, громадным искусством и мастерской уверенностью».
Венский театр. (Современный рисунок)
Судя по этой рецензии, путь к пониманию новых, более сложных произведений Бетховена был уже найден. Оба отзыва 1807 года — о «Героической» и «Аппассионате» — свидетельствуют о правильной оценке отдельных идей композитора, но еще не возвышаются до понимания основных замыслов. Полный горделивого сознания своей творческой силы, великий композитор развивает кипучую энергию и овладевает первыми вершинами созданного им героического, сонатно-симфонического жанра. За «Крейцеровой», «Авророй», «Аппассионатой», за Третьей симфонией вскоре последует равное им по величию творение — революционная по содержанию опера «Фиделио». Ею замыкается круг первых завоеваний Бетховена в области героического искусства.
Глава пятнадцатая
«Леонора» — «Фиделио»
В конце XVIII века в Вене существовало четыре оперных театра — два придворных, расположенных в центре города, и два «народных», на окраине. Но театры эти были в общем далеки от передовых идей своего времени. Императорские театры «Кертнер» и «Бург» ставили пантомимы, балеты, итальянские и немецкие оперетты, а также «серьезные» оперы старого стиля. «Дон-Жуан» Моцарта (а впоследствии и «Волшебная флейта») долгое время был едва ли не единственным первоклассным оперным произведением, украшавшим императорскую оперную сцену. Музыкальные трагедии Глюка были возобновлены лишь в 1807 году. Из последователей Глюка один Сальери ставил свои произведения на сцене придворных театров.
Главным композитором немецкой оперы в Вене, ко времени приезда Бетховена, был Венцель Мюллер, написавший свыше двухсот опер с волшебным сюжетом. Кроме него, славились: Умлауф, автор известной комической оперы «Прекрасная сапожница»; Зюсмайер, друг и ученик Моцарта; Шенк, автор знаменитого зингшпиля «Деревенский цырюльник», и Враницкий, автор волшебной оперы «Оберон». Все они теперь забыты, но в свое время пользовались большим успехом.
В Венском пригородном театре дело обстояло немногим лучше, нежели в придворных. Правда, там с 1791 года шла «Волшебная флейта», ставились «серьезные» оперы Сальери, Мегюля; среди зингшпилей блистал «Директор театра» Моцарта, а также лучшие немецкие произведения этого жанра. Но главной приманкой публики были «волшебные» оперы, с их пышной обстановкой и весьма посредственными сюжетами, музыкой и исполнением.
