Чарльз Локвуд - Морские дьяволы
Следующим взял слово Барни Зиглафф. Он рассказал об организации группы "морских дьяволов", которая была разделена на три стаи. Были сообщены также даты выхода стай, пункты и время начала прорыва заграждения, районы действий, и, что самое главное, дата и время начала боевых действий.
Стая под командованием Эрла Хайдмэна в составе подводных лодок "Сидог", "Кревалле" и "Спейдфиш" должна начать преодоление минного барьера на рассвете 4 июня. Стая Джорджа Пирса - "Танни", "Боунфиш" и "Скейт" - на следующий день утром. Стая Боба Риссера, включающая подводные лодки "Флайинг Фиш", "Бауфин" и "Тиноса", - в те же часы 6 июня. Разведав после прорыва минного заграждения назначенные каждой из стай районы, подводные лодки не должны были обнаруживать себя до заката солнца 9 июня - часа "открытия огня". 24 июня подводные лодки должны были встретиться западнее пролива Лаперуза и под командованием Хайдмэна той же ночью начать отход.
- Разведка минной обстановки, проведенная в Корейском проливе подводными лодками "Спейдфиш", "Сихорс" и "Кревалле", - сказал Барни Зиглафф, - дала нам сведения о расположении минного заграждения в самой южной части пролива. Данные разведки показывают, что в проливе может быть три и даже четыре линии мин с дистанциями около 900 метров между линиями и интервалами 45-50 метров - между минами. Мины установлены на углубление 3, 12 и 20 метров. Если гидролокатор выйдет из строя, погружайтесь на глубину не менее 36 метров. Что касается мин, выставленных самолетами В-29, то Воуг уже предупредил вас о недопустимости захода в воды с глубинами менее 90 метров, то есть в район северо-западного побережья Хонсю, южнее полуострова Ното. Я повторяю это предупреждение - оно очень важно.
- Считая средней скоростью хода 13 узлов, мы спланировали время выхода с таким расчетом, - продолжал Барни, - чтобы вы подошли к Корейскому проливу в ноль часов. Если вы пожелаете уменьшить ее, командиры стай могут назначить свое время выхода.
Оглядев комнату, Зиглафф спросил, есть ли вопросы. Вопросов ни у кого не нашлось, и он уже был готов закрыть совещание.
Незабываемая обстановка в оперативной рубке "Холланд", сосредоточенные лица командиров и офицеров подводных лодок, Дика Воуга и Барни Зиглаффа запали мне в память на всю жизнь.
- Джентльмены, - сказал я, - вместе с вами я долго работал над планом этой операции. Наступает время его осуществления. Это день, ради которого мы жили. Я доволен вашими кораблями, их безупречным состоянием, высокой организованностью личного состава и вашими командирскими способностями. Но ничто в жизни не производило на меня такого впечатления, как вы сами сегодня вечером. Вы внимательно и критически изучили эту операцию. Ваши лица, ваш подход к проблеме говорят о решительности и стремлении проявить высокое мужество. Поэтому "операция Барни" не может потерпеть неудачу. Мне хочется прибавить лишь одно: подводник с 1914 года, я никогда не выпускал свои торпеды попусту. Надеюсь, в Японском море вы выпустите несколько торпед и за меня. Я многое бы отдал за то, чтобы быть с вами. Да благословит вас бог. Счастливой вам охоты!
В моих заметках, сделанных в ту ночь, можно прочитать: "Это было поистине прекрасно. Капитан 2 ранга Йомэнс просил разрешения пойти с ними, но я не отпустил его из Пирл-Харбора. Барни и Боб Уорд (помощник начальника оперативного отдела) также хотели идти. Даже английский офицер связи Бэркли Рэнкин и, наконец, я сам - все мы хотели отправиться в этот поход. Может быть, сердце адмирала Нимица смягчится?" Увы, этого не произошло.
Наблюдая за оживленной деятельностью, наступившей после совещания, начальники и подчиненные разрабатывали варианты совместных действий, уточняли задания каждой стаи и каждой подводной лодки в отдельности, устанавливали специальные сигналы, точки рандеву для обмена кинофильмами и т. д. и т. п., - я изумлялся (мы, старики, часто изумляемся), как энергична и находчива юность, как она любит риск и стремится к нему.
Здесь находились люди, которые, возможно, никогда не вернутся с задания. Правда, все боевые походы подводных лодок обычно были сопряжены со смертельным риском, но эти закаленные моряки привыкли ко всему, хотя в среднем их возраст не превышал и 20 лет.
Возвратившись после совещания к себе в каюту, я снова и снова перечитывал письмо, которое получил сегодня утром. Оно было прислано сотрудниками моего штаба, оставшимися на базе подводных лодок в Пирл-Харборе после того, как я перешел на Гуам. В письме содержался ответ на нашу просьбу дать оценку "операции Барни". Штаб я называл своим "мозговым трестом", потому что одной из его основных задач была координация моих планов с высшими "мозговыми трестами", которые состояли из ученых и исследователей научно-исследовательского отдела операций подводных лодок, организованного в Вашингтоне и позже переведенного в Пирл-Харбор в штаб командующего Тихоокеанским флотом США. Мнение этих людей имело для нас немаловажное значение.
Многочисленные замечания самого разнообразного характера предупреждали меня, что "операция Барни" опасна и потому надо приготовиться к потерям в людях и кораблях. Но проведение операции оправдывается тем уроном, говорилось далее в письме, который может быть нанесен противнику. Наконец, авторы письма утверждали, что "операцию Барни" не следует проводить до тех пор, пока не сложится подходящая стратегическая обстановка.
Прочитав это послание, я долго ломал себе голову над вопросом, должен ли я согласиться с мнением офицеров, которых я подбирал, исходя из их способности мыслить ясно и точно? (Между прочим, один из них горел таким желанием принять участие в операции, что все время осаждал меня своими просьбами.) Естественно, я не мог просто отбросить в сторону советы моих надежных помощников и весь следующий день изучал их выводы с большим вниманием.
Что же касается урожая, который мы должны были снять, то о нем говорил объем вражеского судоходства в Японском море, подсчитанный вашингтонским "мозговым трестом". Эти данные основывались на консульских докладах о судоходстве.
Если говорить об опасности длительного плавания целой флотилии подводных лодок по минным полям, то я вполне сознавал ее серьезность. Вместе с тем я понимал, что только тот, кто имеет практический опыт использования гидролокатора (например, Барни, профессор Гендерсон или я сам), может осознать все преимущества и чудесные свойства нового секретного оборудования, которое в соответствии с американским обычаем присваивать броские названия самым смертоносным вещам окрестили "звонком дьявола". Прекрасная традиция, кстати сказать.
Что же касается похода... Боже милостивый, как я хотел пойти в море вместе с "морскими дьяволами"!
