Дитрих фон Хольтиц - Солдатский долг. Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы. 1939–1945
Можно видеть, насколько старый добрый дух сохранялся к моменту дерзкой атаки на остров Лерос[46]. Эта акция, осуществленная совместно с другими частями, стала одной из последних успешных наступательных операций войны (конечно, можно усомниться в ее целесообразности с чисто военной точки зрения). Прежде всего, дивизия и этот ее полк показали себя на высоте своей задачи, прикрывая отступление на Балканском полуострове осенью и зимой 1944 года. Одна только эта кампания дала материал, которого хватило бы на длинный рассказ. Доблесть не позволяла дивизии оставить позиции без официального приказа. К сожалению, по злосчастному стечению обстоятельств, приказы, отдававшиеся в неразберихе последних дней, исполнялись дивизией слишком буквально, что привело ее солдат и офицеров в югославский плен. Другие дивизии, менее дисциплинированные, смогли отойти в Австрию, где сдались в плен англичанам…
Глава 6. Я становлюсь командиром дивизии и командиром корпуса в России
Оборонительные бои в 1942 и 1943 годах
В Севастополе полк посетил генерал-майор Шмундт[47], который по приказу Гитлера должен был изучить, как шла борьба за эту крепость, поэтому генерал фон Манштейн, командующий Крымской (11-й) армией, направил его к нам. Шмундт передал мне благодарность Гитлера за подвиги моих солдат, а также за прекрасное взаимодействие пехоты и артиллерии. Также он мне сказал, что Верховное командование очень довольно тем, что было сделано до сих пор.
По совету Шмундта Гитлер прослушал мое радиовыступление. Как я узнал позднее, по его окончании он неожиданно приказал присвоить генеральское звание совершенно незнакомому ему полковнику Хольтицу. Также он потребовал выполнить все мои пожелания. Вскоре после этого управление кадров запросило меня о моих предпочтениях, и я ответил, что не имею никаких пожеланий, кроме как сохранить за собой командование моим полком, но именно это не могло быть исполнено. Поскольку я был произведен в генералы без консультаций с управлением кадров, вокруг меня создалась несколько напряженная атмосфера. Мне дали понять, что я никак не могу немедленно получить под свое командование дивизию.
Я дал им знать, что не несу ответственности за это повышение, что я о нем не просил, на это мне ответили, что уже большое число генералов ожидает назначения на должность командира дивизии.
Я уехал в отпуск и после четырех дней, проведенных в кругу семьи, получил приказ немедленно отправиться в группу армий «Центр» и принять командование над одной из пехотных дивизий. Снова в дело вмешался лично Гитлер. Несколько дней отдыха и покоя после продолжительного периода внутреннего напряжения показали мне, что усталость и тяжелая ответственность прошлых месяцев все же наложили на меня свой отпечаток.
Целых шесть лет, из которых четыре пришлись на мирное время, я прожил со своим предназначавшимся для авиадесантных операций полком, проникся его духом, и между мной и личным составом полка возникли связи, пережившие тяжелые дни войны. И по сей день главной из моих обязанностей в качестве командира полка было поддерживать прямой контакт с моими солдатами, через свое личное участие и постоянное присутствие сплотить их в одно целое со мной и провести через все трудности и опасности сражений. Мои расширившиеся с назначением на должность командира дивизии обязанности, напротив, требовали от меня прежде всего достижения максимального взаимодействия между составлявшими ее различными родами оружия, чтобы добиться от них наибольшей поддержки, так необходимой пехотинцу на передовой. Но это не мешало мне искать и находить прямой контакт с командирами частей и подразделений, а также с простыми солдатами.
В выполнении новых обязанностей мне помогал богатый личный опыт, приобретенный в трудные моменты войны, в том числе под Севастополем, когда я увидел в деле массированную поддержку пехоты многочисленными артиллерийскими подразделениями.
Я должен был вступить в должность командира дивизии в качестве временно исполняющего обязанности, поскольку ее постоянный командир убыл в двухмесячный отпуск. Дивизия занимала позиции на реке Угре, юго-восточнее Вязьмы, на участке фронта, где бои шли ежедневно.
Сформирована дивизия была из уроженцев Бадена и Вюртемберга. К сожалению, сердечное заболевание, делавшее ее командира слишком раздражительным, не позволило ему обращаться с солдатами с необходимыми тактом и деликатностью. Поэтому я первым делом постарался завоевать доверие офицеров и рядовых и быстро преуспел в этом, поскольку они были готовы ответить доверием на доверие. Очень скоро я радовался в душе тому, насколько искренними были взаимоотношения между командирами и подчиненными, так что моя новая должность стала для меня источником большого удовлетворения. Эта прекрасная дивизия великолепно сражалась даже в трудные часы наступления русских и их временных успехов. Когда срок моего пребывания на посту ее командира истек, я покинул ее с большим сожалением.
Тем временем командование группы армий «Центр» сделало командованию армейского корпуса запрос относительно моих качеств. При прощании с командующим 4-й армией генерал-полковником Хейнрици я узнал, что должен прибыть в ставку фюрера в Винницу.
Вскоре после этого я вновь встретился со Шмундтом, которого не видел с Севастополя. Он подвел меня к большой карте и показал Сталинград и линию фронта, вытянувшуюся в северо-западном направлении, следуя на протяжении 500 километров вдоль русла Дона. Этот участок, если не считать нескольких немецких дивизий, получивших название «прутьев корсета», держали румыны, итальянцы и венгры. В тылу этой группы, помимо единственной немецкой танковой дивизии (здесь были 22-я и 14-я танковые дивизии немцев и 1-я румынская танковая дивизия. – Ред.), в которой, как сказал Шмундт, «все расшаталось», располагались незначительные немецкие резервы. Сталинградская битва шла с ожесточением с августа 1942 года[48]. Гитлер, в первую очередь по политическим соображениям – Сталинград считался для русского коммунизма столь же знаковым местом, каким для национал-социализма был Мюнхен, – вбил себе в голову, что должен взять этот город любой ценой.
В ходе этого сражения все немецкие дивизии, которые только можно было высвободить, и даже саперные батальоны были выведены из излучины Дона[49] и переброшены в Сталинград. Там, в кровопролитных боях в руинах городских кварталов, немецкие соединения медленно, но верно таяли. Удивительно быстрое крушение фронта наших союзников и окружение лучших немецких дивизий можно объяснить только легкомыслием, с которым был ослаблен фронт по Дону.
