Глядя в будущее. Автобиография - Буш Джордж
Нельзя сказать, что в современном Китае собак не признают совсем. На одном из ужинов, где мы присутствовали вскоре после нашего прибытия в Пекин, одно из блюд значилось в официальном меню как "благоухающее мясо". Когда мы вернулись домой и показали меню одному из членов миссии, хорошо знавшему китайскую культуру, он сказал, что мы только что отведали "верхнюю губу дикой собаки".
Визит Киссинджера ожидался через месяц после того, как я занял свой пост и познакомился с аппаратом миссии связи, состоявшим из 30 человек. Его возглавлял Джон Холдридж — заместитель главы миссии. Джон, в прошлом университетский спортсмен, рост которого превышал шесть футов, выполнял дипломатические функции, в основном пользуясь своим представительным видом. Он был ученым-китаеведом, затем стал послом США в Сингапуре, потом был помощником госсекретаря по Дальнему Востоку. Другими ведущими сотрудниками миссии были Дон Андерсон, наш эксперт по политике Китая; глава нашей экономической секции Герберт Горовитц, а затем сменивший его Билл Томас и мой секретарь и помощница Дженнифер Фитцжеральд.
Работа Андерсона была самой сложной среди зарубежных дипломатических постов США. Он должен был выяснять, какие политические процессы происходят в стране, в которой сохранение правительственных дел в тайне является вековой традицией. Дон и его заместители искали малейшие намеки на то, укреплялось или, наоборот, становилось шатким положение отдельных китайских руководителей. Они были экспертами по истолкованию протокола, принятого в китайском руководстве. Был ли упомянут такой-то лидер в сообщении об открытии нового здания в его родном городе? Был ли послан на международную конференцию заместитель министра вместо своего шефа? Почему о ком-то ничего не слышно в течение трех месяцев? Кто на подъеме, а кто в опале?
Будучи проинструктирован Доном и членами его политического отдела о тонкостях политики Китая, я не мог не думать о том, какое замечательное время настало бы для Эванса и Новака, Сэма Доналдсона и других американских политических обозревателей, если бы они могли освещать жизнь в Пекине в том же стиле, в каком они освещают жизнь Вашингтона.
После знакомства с сотрудниками миссии моей следующей задачей было начать встречи с некоторыми китайскими лидерами, о которых мне рассказывали люди из отдела Дона Андерсона. Первым высокопоставленным китайским официальным лицом, с которым я связался, был Цяо Гуаньхуа, которого я знал еще со времен моей работы в ООН. Тогда Цяо занимал пост заместителя министра иностранных дел и в 1972 году возглавлял первую делегацию КНР в ООН. Он представил свою страну мировому сообществу речью, в которой в равной степени раскритиковал и Соединенные Штаты, и Советский Союз.
Таким Цяо был, когда играл роль жесткого дипломата. Позже я узнал, что Цяо мог быть и спокойным дипломатом, заинтересованным в улучшении отношений своей страны с Соединенными Штатами. Во время неофициальных ужинов мы постепенно хорошо узнали друг друга.
Когда я как глава американской миссии связи в Пекине впервые позвонил ему, Цяо, который с тех пор поднялся по службе, став министром иностранных дел КНР, вспомнил время, проведенное в ООН. Вскоре после этого он пригласил нас с Барбарой на семейный ужин. Политические эксперты в других иностранных посольствах в Пекине, в частности в советском посольстве, скорее всего, заметили это и начали делать выводы. Нет никаких сомнений, что Цяо учитывал это, когда планировал ужин.
Получив образование в Германии, Цяо великолепно говорил по-английски. Он был женат на Чжан Ханьчжи, занимавшей высокий пост в китайском министерстве иностранных дел. Это была умная, привлекательная женщина, которая носила западную прическу, что было необычно в маоистском Китае. В отличие от многих других китайских руководителей во время бесед с иностранцами Цяо держался очень свободно. Он мог быть любезным, но иногда и резким. Его часто сравнивали с премьер-министром Чжоу Эньлаем.
Позже Цяо и его жена в силу стечения обстоятельств потеряли свои посты. В период междувластия он примкнул к фракции, выступившей против Дэн Сяопина, а она была слишком близка к Цзян Цин, жене Мао, ставшей впоследствии лидером "банды четырех". Когда осенью 1976 года "банда" была арестована и Дэн Сяопин вернулся к власти, Цяо и его жена разделили судьбу всех китайских руководителей, примкнувших к "четверке".
Однако, когда за два года до этого, осенью 1974 года, я приехал в Пекин, Цяо был еще восходящей звездой, человеком, с которым западные дипломаты стремились встретиться и поговорить, поскольку он был умен и достаточно откровенен.
Мы обсуждали грядущий визит Киссинджера, и, судя по тому, как Цяо отзывался о Генри, я мог сказать, что китаец высоко ценил американского государственного секретаря. Из этих разговоров я сделал вывод, что, по мнению китайских руководителей, Генри понимал их — и русских — лучше любого высокопоставленного западного дипломата. Когда огромный бело-голубой реактивный самолет Киссинджера с гербом Соединенных Штатов приземлился в Пекинском аэропорту, там собралось столько народу, как если бы прибыл сам президент США.
Когда открылась дверца самолета, мне на секунду показалось, что действительно прилетел сам президент. Первыми из самолета вышли телохранители Генри. Насчитав их с полдюжины, я бросил это занятие.
"Как их много", — сказала Нэнси Тан, официальный переводчик китайского правительства, когда агенты секретной службы США веером рассеялись по летному полю. По-видимому, их было чрезмерно много для столь тщательно контролируемой страны, где безопасность американского государственного секретаря была и без того абсолютно гарантирована его хозяевами.
Затем в сопровождении своей жены Нэнси и двух детей, Дэвида и Элизабет, по трапу самолета спустился сам Генри. После теплых приветствий у борта самолета семья Киссинджера села в официальную черную машину и в облаке пыли удалилась в направлении правительственной резиденции для гостей, расположенной на восточной окраине Пекина.
Именно — "в облаке пыли". Несмотря на все историческое великолепие Пекина, месяц, проведенный там, напомнил Барбаре и мне жизнь на 7-й Восточной улице в Одессе, штат Техас, в 1948 году. Как и техасская Одесса, столица Китая расположена в центре огромной равнины. Когда начинается ветер, из-за пыли, подымаемой с немощеных окраинных улиц, видимость резко ухудшается. Цвет шерсти нашего спаниеля из натурального золотистого стал тускло-серым. Я простудился; возможно, причиной болезни была та же пыль или же она ее обострила.
Мы приехали в резиденцию для гостей, где остановились Киссинджеры. Генри был оживлен и обменивался любезностями с китайскими хозяевами. Я видел его таким и в других случаях. Всегда, когда он был в центре внимания, казалось, что государственный секретарь оживлялся и был похож на политического кандидата, обрабатывающего толпу избирателей.
Чтобы сберечь время на разъезды и не пробиваться сквозь миллион велосипедистов, которые заполняли улицы между американской миссией и штабом Киссинджера, Барбара и я временно поселились в близлежащей резиденции для гостей. Один из наших китайских хозяев намеренно напомнил, что нам отведены апартаменты в резиденции № 18, в которой останавливался президент Никсон во время своего первого визита в Китай в феврале 1972 года.
Эти дома для гостей были удобны, но не отличались роскошью. Как и большинство гостиниц в Китае, они были снабжены всем, что могло бы понадобиться иностранному путешественнику в Китае: ручками, чернилами, писчей бумагой, купальными халатами, домашними туфлями, косметикой, даже зубными щетками и пастой. В свободную минуту перед нашим первым официальным выходом Барбара присела, чтобы написать письмо домой. Она написала адрес на конверте и собралась наклеить на него китайские марки, которые почти никогда не покрываются клеем с обратной стороны. Не обнаружив клея, она воскликнула: "Все есть, кроме клея!" В этот момент в комнате находились только два человека — Джон Xолдридж и я. Тем не менее на следующий день бутылочка с клеем стояла на столе.
