Нуэль Эммонс - Чарльз Мэнсон: подлинная история жизни, рассказанная им самим
Дарлин оставалась в постели, пока Мэри не ушла на работу. Выйдя из спальни, она продефилировала по комнате в одних трусиках. Я лишь взглянул в ее сторону, подумав: «Маленькая сучка дразнит меня. Вот зараза, ведь не подойдет ко мне». Дарлин пошла мыться, налила себе воды в ванную и, забравшись туда, позвала меня: «Чарли, не потрешь мне спинку?» — «У меня сегодня нет времени, детка, надо о многом подумать», — ответил я. Все утро Дарлин старалась мне угодить. Я позволял ей делать мне приятное, но игнорировал попытки соблазнить меня. При всяком удобном случае Дарлин извинялась за вчерашнее. Если она и поняла, что мы с Мэри занимались любовью всю ночь, то виду не подала.
Во второй половине дня я взял гитару и отправился в кампус. Я специально вернулся домой поздно, не представляя, что теперь делать с девушками. Я пришел где-то около полуночи. Дарлин уже легла спать, а Мэри ждала меня с распростертыми объятиями. Мы поговорили о каких-то несерьезных вещах, но очень доверительно. Вскоре мы легли в постель. Сексом мы занимались не так долго, как прошлой ночью, но, прежде чем кончить самому, я как следует удовлетворил Мэри. Утром я провалялся в постели до тех пор, пока Мэри не ушла в свою библиотеку. Как только за ней закрылась дверь, в комнату вошла Дарлин. Она ревновала и хотела знать, что происходит. Я напомнил ей, кто именно из нас ушел на сторону первым, и повторил, что она не принадлежала мне, а я, соответственно, ей. Она расплакалась, клянясь мне в любви. Да никаких проблем, заверил я Дарлин, люби меня, но дай мне возможность быть самому по себе, тогда и у тебя руки будут всегда развязаны. Не прошло и нескольких минут, как мы уже обнимались и целовались, что вылилось в еще один отличный сексуальный марафон. На этот раз я отнесся к Дарлин со всем уважением. Я ласкал ее, дразнил и раззадоривал. Я нашел у нее все эрогенные зоны и вычислил, где ей нравится больше всего. Я контролировал свою эрекцию, пока Дарлин не кончила дважды. Во время второго ее оргазма я кончил вместе с ней, а после нескольких минут отдыха мы начали все снова. Мы не вылезали из постели около четырех часов. Не все время ушло на секс, мы еще и разговаривали и просто наслаждались наготой друг друга. Я добился того, чтобы из Дарлин вырвались все звуки, подслушанные мной два дня назад. К разнообразным стонам прибавился и необычный блеск глаза Дарлин. Кроме того, она согласилась — по крайней мере, на словах — с тем, что будет делить меня с Мэри.
Вечером я зашел за Мэри в библиотеку, и мы пошли домой вместе. По пути я сказал ей, что снова трахался с Дарлин. Мэри замерла на несколько секунд, а потом спросила у меня: «Значит ли это, что ты любишь ее больше меня и теперь между нами все кончено?» — «Нет, Мэри, любовь тут вообще ни при чем. Это значит, что я люблю тебя, но не принадлежу тебе, равно как и ты мне. Я не люблю Дарлин, она для меня просто тело, тело, которое мне нравится иметь. Мне нужно кое-что нагнать в жизни, и на самом деле я бы с удовольствием переспал вон с той девицей», — с этими словами я показал на очаровательную особу, проходившую мимо. «Да уж, Чарли, — протянула Мэри, — даже не знаю, как с этим справиться. Ты всегда собираешься так жить?» — «Честно говоря, не знаю, — ответил я, — но пока я живу именно так. Чего бы это ни стоило, я и вправду люблю тебя, и мне отвратительна сама мысль о том, что я могу тебя потерять. Наверное, из-за твоего воспитания мои слова звучат неубедительно, но если ты сможешь забыть всю ту чушь, которую тебе столько лет втирали родители, а им — их родители и так далее, то тебе будет не так уж трудно жить по новым правилам». — «Это для меня слишком, Чарли, — сказала Мэри. — Пока я не могу сказать, что собираюсь делать с этим, нам просто нужно время, а там посмотрим».
Я ожидал, что Мэри вышвырнет меня из своей квартиры или поставит перед выбором: «я или Дарлин». Когда мы с Мэри пришли домой, девочки были немного прохладны друг с другом, но очень вежливы, когда им приходилось общаться. Что касается меня, каким бы грязным ублюдком я ни показался, все равно я наслаждался каждой минутой сложившейся ситуации. Казалось, девушки соревновались в своем стремлении угодить мне. Поэтому в течение нескольких следующих дней я трахался с Мэри ночью, а с Дарлин — днем. Мы ходили куда-нибудь втроем; я гордился собой и своими девочками. Мэри справлялась очень хорошо и ни разу не попросила меня перестать спать с Дарлин. Зато Дарлин вечно пытала меня, желая услышать, что ее я люблю больше, чем Мэри, что в постели с ней лучше и все в таком духе. Желание быть моей единственной женщиной так и не исчезло у нее. Спустя пару недель, не услышав, что она значит для меня больше, чем Мэри, Дарлин заявила мне, что возвращается домой. Я дал ей денег на дорогу и проводил на автобусную станцию. Не думаю, что она и впрямь вернулась в родительский дом, но все-таки она уехала. Я ничего не слышал о ней вплоть до своего ареста и обвинительного приговора. Дарлин прислала мне письмо, в котором спрашивала, может ли она что-нибудь сделать для меня. Хотя прошло столько лет, время от времени я все еще получаю от нее письма. (Дарлин вышла замуж, родила троих детей и живет в Северной Калифорнии.)
Девочки не знали, что секс с ними приносил мне огромное моральное удовлетворение: я был в ладах с самим собой, как никогда раньше. Я убедился на собственном опыте, что секс — это нечто большее, чем твердый член в мокрой киске. От начала до конца секс происходит в голове. Благодаря этим девушкам я узнал не только о силе воздействия секса на человека. Такие разные, Дарлин и Мэри дали мне четкое представление о поколении шестидесятых. Кто-то бежал из дома, потому что там плохо жилось и травмировалась психика. Другие покидали вполне пристойные дома, но уже потому, что их не устраивали ограничения, вытекающие из родительских представлений о морали. И те, и другие искали свой путь в жизни, который позволил бы им найти способы самовыражения и получения признания среди тех, с кем они выбрали идти по жизни.
Да и я, в общем-то, тоже был из этой серии. После тюрьмы я сразу попал в Хэйт и был похож на голодного щенка или, скорее, на бродячего пса. Я искал какое-нибудь место и каких-нибудь людей, к которым мог прибиться. Но благодаря Мэри и Дарлин я сделал одно из самых полезных открытий в своей жизни. Я понял, что несчастного щенка может заметить какой-нибудь добряк и даже подкормить. Но если щенок будет стоять перед своим благодетелем на задних лапках, очень скоро он превратится в собственность этого человека и будет вынужден служить за каждый кусок мяса и ласку. «Сядь, встань, перевернись, голос» — и так каждый раз, чтобы получить еду и уютное местечко для жизни. После дрессировки между собакой и человеком устанавливаются отношения хозяина и послушного слуги. Так вот, почти всю свою жизнь я был кем-то вроде такого щенка. Я пристраивался к кому-то, просил подачек и уступал больше, чем получал за это. Тридцать два года, или, по крайней мере, с того момента, как я осознал себя, я делал все не так. Те несколько дней, море секса и внутренние изменения, когда благодаря девочкам я перестал лизать задницу другим и приобрел новый взгляд на жизнь, излечили меня от «синдрома щенка».
