А. Глумов - Н.А.Львов
Руководящая роль Львова в составлении сборника давно уже раскрыта музыковедами. «Прач, - пишет Державин в статье «О песне», - совсем не знал русского языка и не мог разуметь ни характера, ни красот тех песен, а клал только на ноты слова по объявлению Львова»65.
Главным сотрудником, другом и вдохновителем Львова в этой сложнейшей работе был несомненно Фомин. К такому выводу пришли многие исследователи музыкального фольклора.
Львов при работе над сборником никак не мог исключить из своих наблюдений воспринятых с детства песен родных Черенчиц и Арпачёва и не мог обойтись без «слаженных, уверенных, полновесных» песен крестьян, с которыми он тесно общался. В 1792 году из Черенчиц он пишет «Гавриле Романовичу ответ»:
«А здесь, меж мужиками,
Не знаю отчего, я как-то стал умен,
Спокоен мыслями и нравом стал ровен.
С надеждою ложусь, с утехой просыпаюсь,
С любовью выхожу, с весельем возвращаюсь...»
В предисловии к сборнику Львов высказывает свою высокую гордость народом, который создал такую избыточную, неисчерпаемую сокровищницу эстетических ценностей:
«Не знаю я, какое народное пение могло бы составить столь обильное и разнообразное собрание мелодических содержаний, как Российское..., какой богатый источник представит собрание сие для талантов музыкальных...»
Мечта Львова сбылась. Четыре многотиражных издания сборника (пятое вышло после Великой Октябрьской социалистической революции) получили широкое распространение в России. Ни один из сборников XVIII и начала XIX века (даже издававшееся почти одновременно собрание гуслиста В. Трутовского) не может сравниться по популярности с «Собранием...» Львова. Множество его песен перепечатывалось без изменений в отдельных изданиях. Громадное количество сборников, в том числе Римского-Корсакова, заимствовало материал непосредственно из «Собрания...» Львова - Прача, как принято сейчас называть. Нет ни одного композитора, кто не обращался бы за темами в золотой фонд «Собрания...». И нет ни одной песни в «Собрании...», которая не была бы использована крупнейшими композиторами мира, в том числе Бетховеном.
Значение этого труда Львова для русской национальной культуры не менее весомо, чем его работы в области архитектуры.
ЧАСТЬ II
Там глупость значится под титлом простоты.
Там сеном кормят тех, кто зелень и цветы
Паркетам травчатым предпочитает.
Придворный вне двора и щастия не знает.
Н. Львов
Россия опять переживала тяжелое время. В 1787 году, вскоре после путешествия Екатерины в Крым, началась вторая турецкая война, окончившаяся лишь в конце 1791 года. К тому же в 1788 году шведский король Густав III, воспользовавшись сложной для Русского государства политической ситуацией, напал на Россию, рассчитывая прорваться к Петербургу или хотя бы завладеть берегами Балтийского моря. Однако замыслов своих ему совершить не удалось, и в августе 1790 года был заключен Верельский мир...
В России было неспокойно. Не хватало хлеба, во многих губерниях начался голод.
Бунтарские настроения крестьян сдерживали воспоминания о жестокой расправе с восстанием, возглавленным Пугачевым. Но иногда они давали себя знать, проявляясь в форме эпизодических «неповиновений».
Российское правительство находилось во власти устрашающих слухов о революционных событиях во Франции. В июле 1789 года была штурмом взята Бастилия, и это крайне встревожило русскую знать. Усилилось давление цензуры. Негласно монархиня запретила печатание сатирического журнала «Почта духов», выпускаемого молодым Крыловым.
В то же время росли демократические настроения среди просветителей, распространялись материалистические идеи, появлялись антиклерикальные сочинения.
Борьба просветителей-демократов против мракобесия и крепостников, за свет человеческого разума, за передовую общественнополитическую мысль подготовила почву для идеологии А. Н. Радищева, книга которого «Путешествие из Петербурга в Москву» вышла в свет в июне 1790 года. 30 июня автор был арестован и брошен в застенок нещадно жестокого Шешковского. 24 июля Палата уголовного суда вынесла ему смертный приговор, утвержденный 7 августа сенатом, 19-го - Советом императрицы. Лишь в силу именного указа смертный приговор был заменен пожизненной ссылкой в Сибирь.
Трагическая участь постигла чуть ранее драматурга Я. Б. Княжнина, автора «Дидоны», не так давно поставленной в доме Бакунина, где Мария Алексеевна играла главную роль. В 1789 году в казенном театре шли репетиции его трагедии «Вадим Новгородский», прекращенные после известий о штурме Бастилии: пьеса его не «показалась». Попала, кроме того, кому-то на глаза крамольная рукопись Княжнина «Горе моему отечеству», о чем рассказывает его ученик С. Н. Глинка и приводит из нее цитату: «Должно сообразоваться с ходом обстоятельств... Французская революция дала новое направление веку». В декабре 1790 года Княжнина вызывали в Тайную экспедицию (по делу «Вадима» и этой рукописи) на допрос к тому же Шешковскому. Вскоре, 14 января 1791 года, после истязаний и пыток Княжнин скончался.
Знал ли об этих событиях Львов? Можно ответить с полной уверенностью: знал, без сомнения. Читал ли он «Путешествие из Петербурга в Москву»? Читал. Не мог не читать, тем более что в процессе по делу Радищева принимал участие и Безбородко. Львов был его поверенным в самых секретных делах: например, он копировал письма Екатерины. Но ни единого слова, намека на дело Радищева нет в обширном эпистолярном наследии ни Львова, ни Державина, ни Капниста.
Состояние духа у них было далеко не веселое. Их личные дела не ладились. Губернаторство Державина в Тамбове окончилось крахом: уже в декабре 1788 года он получил отставку и был отдан под суд. Путем громадных трудов и усилий, после длительной волокиты ему удалось кое-как оправдаться. Львов давно уже страдал от безделья. Его архитектурные проекты приносили мало дохода; строительство во время войны сократилось. Много средств требовалось на освоение участка у Малого Охтенского перевоза. Чтобы выпутаться из долгов, пришлось на этом участке завести пивоваренный и полпивной завод на манер образцовых английских. «Хлеб мне и на пивоварню надобен будет», - писал он Державину. Оба они пытались поправить дела путем переправки зерна в Петербург из Тамбова, где оно было дешевле, но ничего из этого толком не вышло. «Касательно до торгу нашего хлебом, - пишет Львов в 1786 году, - если онный зависит от денежной помощи и капиталу, то нечего и думать: заняв 59 тыс. рублей, исчерпал я все кладези одолжения; итак, отложим блины к иному дни», и в конце концов признается: «Я в подобных делах по невежеству моему великая свинья»66.
