Борис Тененбаум - Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»?
Так что к просьбе Чезаре помочь ему артиллерией в осаде городка Камерино герцог отнесся вполне лояльно и действительно отправил туда свои пушки.
Нападение застало его врасплох. Сопротивление было невозможным, и герцог Гвидобальдо бежал – сначала в Равенну, а потом в Мантую, под защиту герцога Гонзаго. В Мантуе, собственно, всеми делами управляла жена герцога, Изабелла д’Эсте. Она теперь доводилась родственницей и Чезаре – ее родной брат, Альфонсо, стал мужем Лукреции Борджиа. Изабелла славилась как мудрая правительница: считалось, что в Мантуе самая компетентная администрация в Италии, – а сформирована она была именно ею. Она собрала там и замечательную коллекцию предметов искусства, фресками в ее дворцах знатоки восхищались...
Вот и сейчас Изабелла д'Эсте, герцогиня Гонзаго, поступила рационально: она дала убежище Гвидобальдо, а Чезаре 30 июня 1502 года написала письмо, в котором попросила его прислать ей из захваченных в Урбино сокровищ Гвидобальдо маленькую античную скульптуру, изображающую Венеру, а также и еще одну скульптуру, изображающую Купидона.
Чезаре был просто счастлив услужить такой прекраcной женщине и такой благоразумной властительнице. Он не только немедленно выслал ей все затребованное, но и сообщил, что фигура Купидона – это не античная скульптура, а в своем роде подделка под нее.
Ее сделал Микеланджело...
XII
Никколо Макиавелли приехал в Урбино вечером 24 июня 1502 года. Про его посольство к Чезаре мы уже рассказывали, но рассказ стоит повторить – теперь о семействе Борджиа мы знаем больше, и можно будет посмотреть на происходившее уже как бы из другого угла.
Макиавелли, как мы знаем, был не один, с ним был и Франческо Содерини, епископ Вольтерры, человек влиятельный. Главным послом, конечно, считался Франческо Содерини, статус епископа не шел и в сравнение со статусом 33-летнего секретаря, служащего Синьории за жалованье. Однако епископ питал большое уважение к умственным способностям своего спутника, находил его суждения безошибочными и ничего без совета с ним не предпринимал.
Чезаре с послами не поцеремонился. Он был занят разговором с одним из своих высших офицеров, испанцем Рамиро де Лорка, изучал карту, разложенную на столе, и чуть ли не через плечо сообщил флорентийцам, что либо Республика ему заплатит за ее «защиту», либо ей будет худо – и пусть уж Синьория решит поскорее, что она предпочитает, мир или войну.
От лица Республики говорил главный посол, Франческо Содерини. Он мягко заметил, что Флоренция находится под защитой короля Франции. Эта линия защиты была подготовлена послами заранее – Макиавелли полагал, что за неимением собственной силы следует пригрозить силой «союзника»[11].
Чезаре взорвался, сказал, что не флорентийским послам учить его тонкостям французской политики, и дал им четыре дня на то, чтобы подготовить ответ, и ответ окончательный – «да» или «нет», мир или война?
Макиавелли немедленно уехал во Флоренцию за инструкциями. У него уже появились сомнения в действенности его замысла – «защититься Францией».
С юга Италии, из Неаполя, пришли вести о том, что соглашение между Францией и Испанией о разделе Неаполитанского Королевства тpещит по всем швам. Oжидалось столкновение, и в такой ситуации французам было бы не до сравнительно мелких склок между их итальянскими союзниками далеко в тылу, в центральной Италии.
Однако «схема Макиавелли» удалась – и при этом удалась паче всякого чаяния. Синьория действительно пожаловалась королю Франции, и тот послал из Асти требование к Чезаре – «унять его молодцов», как было сказано в письме.
С другой стороны, известный Макиавелли по переговорам в Блуа первый министр короля Людовика, кардинал Руанский, предложил Синьории «найти какой-то способ утихомирить Чезаре».
В итоге правительство Флоренции проинструктировало Содерини предложить Чезаре договор на полгода о «найме» его солдат на службу Республике. Конечно, ни о каком найме и речи идти не могло, это была просто форма оплаты за несуществующие услуги – но договор был только набросан в общих чертах и в силу войти не успел. «Молодцы» жe, которых Чезаре Борджиа по приказу короля был вынужден «унять», сильно возмутились. У них выдрали из пасти кость, которую они уже считали своей. С ними тоже надо было что-то делать, но Чезаре Борджиа заняться этой проблемой не успел. Он получил известие, что в Миланe, в ставке Людовика XII, находится человек, которого он выгнал из его дома, – герцог Урбинский, Гвидобальдо да Монтефельтро, – и Чезаре немедленно, не теряя ни минуты, выехал через Феррару в Милан.
Герцог Урбинский был не одинок, вокруг короля собрались люди, которые имели причины ненавидеть семейство Борджиа, а тут еще всплыло и проклятое «письмо Савелли»...
XIII
«Письмо» было датировано 25 ноября 1501 года и было якобы послано из лагеря испанских войск в Таранто некоему знатному римлянину, Савелли, укрывшемуся от папы Александра VI при дворе Максимилиана I в Вене. Сам по себе документ – несомненная фальшивка, хотя бы потому, что он был помечен ноябрем 1501 года, а говорилось в нем о событиях, произошедших в 1502. Но в него попало множество сочных деталей, описывающих быт и нравы папского двора, о которых мы уже знаем и которые, как оказалось, были отражены и в дневнике церемониймейстера Александра VI, Буркарда. Собственно, и в этих сведениях можно сомневаться – мемуарист часто записывал в свой дневник то, что сам он не видел, а знал с чужих слов, – но уж дипломатическую почту Флоренции, Венеции и прочих ставить под сомнение совершенно невозможно. А послы рисуют картину, очень похожую на дневники Буркарда.
Из французских источников, например, известно, что, когда Чезаре Борджиа похитил путешествующую по его владениям знатную даму и оставил при себе в качестве наложницы, король Людовик XII воскликнул, что, будь у него два сына и один из них сделал бы нечто подобное, он бы его повесил.
В общем, у Чезаре были все основания для беспокойства, ему действительно надо было «срочно опровергнуть клевету», и он не зря так торопился. Он примчался в Милан 5 августа 1502 года – и Людовик XII встретил его самым ласковым образом. Он выехал к нему навстречу, что было большой честью. Он поместил его в прекрасных апартаментах, куда даже проводил его лично. На пиру он посадил Чезаре рядом с собой, а кардинал Руанский, первый министр короля, просто не знал, как получше угодить гостю своего короля. Понятное дело – не без причины. На юге Италии начиналась война с Испанией – договор о мирном разделе Неаполитанского Королевства между Испанией и Францией все-таки не устоял. Заручиться поддержкой папы римского в разгоревшемся конфликте было важно. Так что и на жалобы обиженных мелких государей Италии, и на всякие там памфлеты в данный момент французам было решительно наплевать.
