Джон Рональд Руэл Толкиен - Письма
Начиная с сегодняшнего дня буду нумеровать каждое письмо и каждую страницу, так, чтобы ты знал, если что-то потеряется — а суть важных новостей можно будет пересказать заново. Это (№1) of Pater ad Filium Natu (sed haud alioquin) minimum: [8] Fæder suna his ágnum, þám gingstan nalles unléofestan [9]. (Полагаю, профессору древнеанглийского дозволено обращаться на сем языке к бывшему ученику? В случае чего — запрос к цензору.) По-русски писать не умею, а польский мой до сих пор оставляет желать лучшего. Небось бедный старина Поптавский [10] скоро начнет гадать, как я там продвигаюсь. Ох, и не скоро же смогу я ему посодействовать в составлении нового технического словаря!!! Впрочем, слов, как-нибудь да сложится сам по себе (если, конечно, на земле еще останутся поляки и Польша)....
ПРИМЕЧАНИЯ1. «Отец — к третьему своему сыну» (др-англ).
2. Преподаватель (ридер) древнеисландского в Оксфорде.
3. Штаб гражданской обороны, упомянутый в письме №50.
4. Преподаватель (ридер) иудаистики в Оксфорде.
5. Т. е. в рыбной лавке.
6. Паб на Броуд-Стрит.
7. На тот момент Толкины держали кур; здесь — игра слов: в оригинале употреблено слово «fouls» (грязные), созвучное «fowls» (домашняя птица).
8. «Отец к сыну, рожденному младшим (но во всех прочих отношениях ничуть не меньшим)» (лат.).
9. «Отец к родному сыну, младшему, [но] никоим образом не менее любимому» (др-англ).
10. Польский офицер, консультировавшийся с Толкином несколькими неделями ранее.
056 Из письма к Кристоферу Толкину 1 марта 1944 (FS 6)
[Касательно «Горе-Лекаря» см. вводные пояснения к письму №48.]
За последние недели я почти ни с кем не виделся, так что не смогу привести ни остроты, ни шутки, ни иного увеселительного словца. Горе-Лекарь снова в Оксфорде! Пожалуй, единственная ниточка, за которую я потянул, — и колокольчик звякнул. Так что вот он — форма, рыжая борода, ленивая улыбка — все при нем, по-прежнему служит во флоте, однако живeт дома, работает в исследовательском бюро (тема — малярия). Он, похоже, всем доволен, бюро — тоже. Все благодаря «Митре» /*«Митра» — один из самых популярных ресторанчиков в Оксфорде; ранее — гостиница.*/: там-то я и запросил о его местонахождении: дескать, срочно требуется, без него — никак. В ту пору он находился на другой стороне земного шара. Льюис энергичен и весел, как всегда, вот только становится слишком известен — вся эта шумиха не по вкусу ни ему, ни нам. «Петерборо» /*Псевдоним обозревателя в «Дейли телеграф» (этот псевдоним существует по сей день)*/, обычно вполне здравомыслящий, оказал ему сомнительную честь в высшей степени превратным и идиотским абзацем в «Дейли телеграф» за прошлый вторник. Начинался он со слов: «Аскетический мистер Льюис» — !!! Это же надо! За нашу очень недолгую встречу не далее как нынче утром, он «уговорил» три пинты и сказал, что «соблюдает воздержание по случаю Великого Поста». Думаю, все, что мы читаем в печати касательно Тома, Дика и Гарри, соответствует истине примерно на столько же. Лучше бы газетчики оставили в покое людей и попытались понять, что те говорят (если оно того стоит): в любом случае должны же у них быть хоть какие-то критерии, не позволяющие сообщать о людях заведомую неправду, даже если неправда эта (вопреки обыкновению) не является неприятной, досадной или просто оскорбительной.....
По-прежнему очень холодно. Прошлой ночью шел снег. Однако мартовское солнце набирает силу, это точно. Кустики желтых крокусов уже расцвели, а бело-лиловые только вылезают; на ветвях — зеленые почки. Я вот гадаю, а как тебе — сезоны «в обратном порядке» к югу от экватора? У вас там, наверное, что-то вроде начала сентября, так? Мое самое первое воспоминание о Рождестве — это паляще-жаркий день [1].
ПРИМЕЧАНИЯ1. Первые три года своей жизни Толкин провел в Южной Африке, в Блумфонтейне, где его отец работал менеджером в банке. См. тж. письмо №163.
057 Из микрофильмированного письма к Кристоферу Толкину 30 марта 1944 (FS 12)
Вчера виделся с обоими бр. Льюис и обедал с К. С. Л.: просто-таки выход в свет! Сей неутомимый труженик прочел мне кусок нового своего произведения! А сам меня так и теребит, чтобы я свою книгу заканчивал. В нажиме со стороны я и впрямь нуждался, так что, наверное, даже отзовусь; но от «каникул» уже добрая половина прошла, а экзам. дебри только-только расчищены.
058 К Кристоферу Толкину
[Описание поездки в Бирмингем, куда Толкин был приглашен на обед, устроенный новым директором его бывшей школы короля Эдуарда; с тех пор, как Толкин там учился, школа переехала в новое здание в другой части города.]
З апреля 1944 (FS 13)
Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд
Дорогой мой!
В прошлый четверг вечером написал тебе микрофильмированное письмо [1], но, к сожалению, отослать его в пятницу не удалось, а в субботу я спозаранку в страшной спешке укатил в Брам /*Сокращение от «Браммаджем», издевательское название Бирмингема (по местной манере произношения)*/. Так что ушло оно только сегодня. От тебя со времен последнего, от 13 марта (доставлено 28), — никаких вестей. Насчет пятницы ничего толком не помню, крометого, что утро убито на хождение по магазинам и стояние в очередях: результат — кус пирога со свининой; да вот еще в колледже пообедал — обед оказался жутко скверный и удручающе скучный, так что я счастлив был оказаться дома еще до девяти. Опять вернулся к «Хоббиту», понемножечку его поклевываю. Начал работу (тяжкую и нудную) над главой, где речь вновь заходит о приключениях Фродо и Сэма; чтобы настроиться, переписывал и шлифовал последнюю написанную главу (Камень Ортанка). Суббота — незабываемый день. Пасмурный, сырой, мерзкий. Все равно встал около девяти. На велосипеде допилил до Пембрука, там оставил машину и фонари. Успел на поезд 9.30, каковой (не иначе как только потому, что выехал я с запасом) отправился из Оксфорда вовремя (!!!), впервые в истории человечества, и в Брам опоздал всего на несколько минут. В одном вагоне со мной оказался офицер Королевских ВВС («крылышки» этой войны: побывал в Южной Африке, хотя на вид и староват) и очень приятный офицер-американец, из Новой Англии /*Район США, включает в себя ряд восточных, самых старых штатов: Массачусетс, Мэн. Вермонт, Нью-Гемпшир, Род-Айленд и Коннектикут. Новая Англия стала одним из трех первых центров колонизации; с ней ассоциируется понятие «истинного янки», потому собеседник Толкина в той же мере воплощал в себе «американскую культурную традицию», сколь сам Толкин — английскую.*/. Я терпел их болтовню, сколько мог, но едва янки принялся разглагольствовать о «феодализме» и его влиянии на английскую систему классовых различий и социальное поведение, я открыл огонь. Бедный олух, конечно же, ни тени представления не имел ни о «феодализме», ни об истории в целом — он оказался инженером-химиком. Однако из американской головы «феодализм» ни за что не вышибешь, точно так же, как и «оксфордский акцент». Думаю, какое-то впечатление я на него произвел, сказав, что английская манера обращения с носильщиками, дворецкими и торговцами имеет такое же отношение к «феодализму», как небоскребы — к вигвамам краснокожих, или обычай снимать шляпу перед дамой — к современным методам сбора подоходного налога; однако держу пари, он остался при своем мнении. Впрочем, мне удалось-таки вбить в его голову некое смутное представление о том, что «оксфордский акцент» (под этим термином он любезно подразумевал мой) не «обязаловка» и не «выпендреж», но нечто вполне естественное, усвоенное во младенчестве, — и потому ровным счетом нечего феодального и аристократического в нем нет; напротив, это изобретение вполне себе среднего класса, сиречь буржуазии. После того как я сообщил ему, что его собственный «акцент» мною воспринимается как английский, по которому прошлись грязной губкой, и в общем и целом наводит английского наблюдателя на мысль (ложную) о нации неряшливой и невоспитанной, тем более в сочетании с американской привычкой сутулиться, — вот тут-то мы даже подружились. Мы выпили прескверного кофе в привокзальном буфете на Сноу-Хилл /*Один из железнодорожных вокзалов в Бирмингеме.*/ и распрощались.
