Черубина де Габриак - Исповедь

Под травой уснула мостовая,
Над Невой разрушенный гранит…
Я вернулась, я пришла живая,
Только поздно, — город мой убит.

Надругались, очи ослепили,
Чтоб не видел солнца и небес,
И лежит, замученный в могиле…
Я молилась, чтобы он воскрес.

Чтобы все убитые воскресли.
Бог, Господь, Отец бесплотных сил,
Ты караешь грешников, но если б
Ты мой город мертвый воскресил.

Он тобою удостоен славы
От убийц кончину воспринять,
Но ужель его врагов лукавых
Не осилит ангельская рать?

И тогда на зареве заката
Увидала я на краткий миг,
Как на мост взошел с мечом поднятым
Михаил Архистратиг.

Так много лет душа была крылата,
Но ты велел мне пасть,
Ты отнял все, что раньше было свято,
И дал взамен мне страсть.

Ты сам отвел слабеющие руки,
И нет путей нигде…
Моя любовь — она родилась в муке,
Сомненьях и стыде.

Ты погасил молитв горячий пламень
И заградил уста,
Ты вместо сердца дал тяжелый камень, —
И вот душа пуста.

Меня гроза Господня посетила
И возмутила кровь…
Но я боюсь — вдруг не достанет силы,
И обратится в ненависть любовь.

Сегодня в эту ночь никто не будет рядом, —
А как мне хочется прикосновенья рук,
           Заботливого взгляда,
Чтоб мой утих испуг.
Сегодня, в эту ночь одна я понесу
           Воспоминаний бремя.

Ведь оно почти-что стало
           Сердце голубым…
Я и раньше это знала
           По глазам твоим.

Был какой-то пламень тайный
           В самой глубине.
Не прохожим, не случайным
           Ты пришел ко мне.

Это было знойным летом —
           И горит с тех пор
Негасимым легким светом
           Голубой костер.

Прямо в сердце я целую,
           Мы опять вдвоем…
Слышишь, милый, аллилуйя
           В небе голубом?

Драгоценная жемчужина
           Вот в руках моих опять.
Разве это мной заслужено,
           Чтоб и это вновь отдать?

Сегодня пели громко, громко
           Колокола.
И снова сердце было ёмко,
           Душа открытою была.

Не здесь, не здесь на этом зыбком месте,
           Легла твоя стезя,
Два города, которых вместе
           Любить нельзя.

Нельзя уехать без благословенья
Того, кто так привык
Делить с тобой и темные сомненья
И радости неповторимый миг.

Я знаю, что надо,
Когда-нибудь надо уйти..
Пускай горит пред образом лампада
Пока ты в пути.

Божья Матерь всех скорбящих
Оградит тебя в пути…
Сердце бьется чаще, чаще —
Знаю — надо отойти.

Твои пути еще не правы,
И плоть твоя горит огнем,
Но я лучи нетленной славы
Провижу на челе твоем…

Опять, опять стою над бездной…
И больше не наступит день…
Ты говорил: «Броней железной
Земное сердце ты одень»…

Но и во тьме твоей темницы,
Поругано судьбой,
Оно все будет биться, биться,
Дышать и расцветать — тобой.

Его слепой и жадный голод
Я утолю стезей иной, —
Пусть сердце возвратится в холод
Вот этой бездны ледяной.

И станет звездочкой колючей
Земной огонь, застыв во льду.
Моей тоской себя не мучай —
           Я перейду!

Парус разорван, поломаны весла,
Буря и море вокруг.
Вот какой жребий судьбою нам послан,
Бедный мой друг.

Нам не дана безмятежная старость,
Розовый солнца заход.
Сломаны весла, сорванный парус,
Огненный водоворот.

Это — судьбою нам посланный жребий.
Слышишь, какая гроза?
Видишь волны набегающий гребень?
Шире раскроем глаза.

Пламя ль сожрет нас? Волна ли накроет?
Бездна воды и огня.
Только не бойся! Не бойся: нас трое.
Видишь, кто встал у руля!

Еще в сердцах пылали грозы,
И вечер был, как утро, тих,
И вот одни и те же розы
Тогда цвели для нас двоих.

И те же губы. Те же руки
Касались наших губ и рук,
Когда в слезах, огне и муке
Пред нами разомкнулся круг…

Мой милый друг, мой друг любимый,
Я все стерплю, я все приму —
Пусть только крылья Серафима,
Тебя хранящие незримо,
Души твоей покроют тьму.

Когда душа оскорблена и стонет,
Тогда склоняется, как призрак, над столом
Чужая женщина в изорванном хитоне
           С сурово сжатым ртом —

Лицо испуганной, замученной Сивиллы,
           А пальцы ног в пыли…
Откуда ты? С какой чужой могилы —
           Неведомой Земли?