Ирина Файт - Адриано Челентано. Неисправимый романтик и бунтарь
Я не верю, что двое, которые не любят друг друга, при этом могут быть связаны сексом. Если они связаны, то они любят. Потому что, по-моему, это вершина любви… Если у меня есть сексуальная связь с женщиной, это потому, что я люблю ее, а она любит меня. И потом это понятие для меня не означает только обязательно заниматься любовью, это не обязательно постель. Бывает, например, когда я что-нибудь говорю, для меня это уже как будто заняться любовью. Или взгляд, или шутка… Я играю в прятки в лугах, в прятки с моей женщиной, и играть с ней для меня – продолжать заниматься любовью. В том смысле, что, если мне захочется, через три секунды все произойдет. Потому что знаю, что и она через три секунды этого захочет. Или через три дня, или через месяц. В этом и есть прелесть любви.
Допустим, мне случалось три месяца не заниматься любовью, и, допустим, я занялся этим с кем-нибудь совершенно меня не интересующим, даже так… Потому что вспыхивает фантазия после месяцев воздержания – фильмы, журналы, ты их видишь поневоле… И вот я иду с кем-нибудь и думаю: «Да ладно, представлю, что это Мерилин Монро». Но это уже физиологическая потребность. Ну а секс из ненависти, я не могу этого даже представить. Есть секс из-за одиночества, это мне понятно. Но не из-за злости и мести.
Пусть я одинок, чувствую себя одиноко. И пусть есть какая-нибудь девушка, но она должна быть хоть немного привлекательной, иначе как может что-то получиться? То есть у нее есть некоторые данные, чтобы провести с ней вечер, однако понятно, что, по большому счету, мне этого недостаточно. Но в тот вечер одиночества, после месяцев воздержания, меня это устроит. И в этот вечер будет даже немного любви. Всегда есть немного любви. Невозможно заниматься любовью без того, чтобы ее не было совсем. Хоть на одну ночь, хоть на час, хоть на три минуты. Мне, например, доводилось однажды пойти с девушкой, у которой было прекрасное тело, но я ее оглядел и подумал: «С ней я смогу быть только два дня, не больше». Однако в ней было что-то, что меня дразнило, может, ее манера говорить. В ту минуту, думаю, я относился к ней с любовью. Я был в этом убежден. Это не было показным, для ее утешения…
Я презираю людей, которые возмущаются всем этим. Но, естественно, если я вижу что-то типа порнографии по телевизору дома, тогда другое дело, это я осуждаю, потому что, спрашивается: «Что это значит?» В общем, я вот что хочу сказать: я против пошлости и сквернословия, но если в кино, в одном из моих фильмов иногда я должен бороться с собой, чтобы не выругаться, во многих других случаях я должен поступать наоборот, потому что именно это слово здесь, в данный момент, правильно и необходимо. Тогда это слово становится почти посылом.
О любви
Я ощущаю себя хрупким. Например, кроме страха смерти, это известно, я боюсь узнать, что нет той женщины, которая меня любит. Да, я знаю, что меня очень любят, но я боюсь нелюбви. Потому что чувствую, настолько это важно для меня (это, очевидно, моя самая главная опора). Я не представляю, что значит не быть любимым – наверное, это заставило бы меня сильно пошатнуться. Тогда мне стало бы грустно. Если я люблю женщину, и я с ней, и вдруг замечаю, что она уже не так сильно меня любит, это заставляет меня страдать. Очень. Только если в это время мне не попадается другая, которая может полюбить меня, влюбляется в меня безумно. Тогда это будет компенсацией. Но было бы по-другому, если бы моя жена разлюбила меня. Я считаю, что я люблю свою жену. Однако внутренне я сомневаюсь, думаю, что она больше не влюблена в меня, по крайней мере, так, как это было когда-то. И это причиняет мне большие страдания, потому что мне необходимо знать каждую минуту моей жизни, что есть женщина, не прекращающая меня любить. Тогда боль проходит. И именно потому, что она проходит, я немного боюсь. Почти как если бы ее уход вырвал меня из темноты, чтобы оставить в холодном свете, где больше нет ни исступления, ни мучения… Я однажды споткнулся, чуть было не упал, потом, мало-помалу поднялся, и сейчас я сильнее, чем раньше. Сильнее именно благодаря сомнению, что женщина, с которой я вместе, может, не любит так, как любила раньше.
Думаю, что моя манера чувствовать любовь настолько бурная, что моему браку довольно легко распасться. Потому что, несмотря на все семейные принципы, в которые я очень верю, так как думаю, что, кроме прочего, семья должна быть примером для общества, итак, несмотря на все эти прекрасные принципы, которые мне привили еще мама и папа, я чувствую себя большим метеоритом в этой области. Я ничего бы не смог, если бы не был постоянно влюблен, потому что моя работа, хотя и достаточно интересная, в то же время и изнурительная. Однако так как я женился на умной девушке, помимо того, что красивой, она прекрасно знает, что такой, как я, не сможет работать, зная, что нет женщины, которая его любит. Тогда мне невесело. И если влюблен только я, понятно, что я впадаю в депрессию.
О Мине
Возьмем, к примеру, Мину. Ну, Мина – крупная, большая певица. Я говорю «крупная» не потому, что она сейчас поправилась. Крупная, именно с точки зрения силы того, что она делает. Мина обладает большой силой, и, возможно, даже ошибки, которые она совершает, не что иное, как проявление ее силы. Она, например, способна исчезать. Исчезать – и возвращаться вновь. У Мины то подъемы, то спады. Но не потому, что она женщина. Я не думаю, что женщина менее умна, чем мужчина, но я считаю, что это происходит только благодаря огромной вере Мины в свое ремесло.
Разница между мной и Миной такая. Думаю, что мы оба имеем равную силу, с тем лишь отличием, что я понял, что успехом можно управлять. Ведь даже привлекательный человек, один из самых привлекательных в Италии, должен всегда быть на виду, и даже если потом он сильно надоест, не будет больше самым привлекательным, останется пятым, шестым и так далее.
Я и Мина, мы оба спонтанны. Я, кроме непосредственности, обладаю, надеюсь, также некой административной жилкой, внутри у меня есть некий «измеритель», чего у Мины не было. Адриано Челентано – нас внутри двое: один, который хочет идти вперед, и другой, который хочет остановиться. Это он говорит: «Минутку, подожди, сделай это завтра, сегодня лучше сделать вот так». Мина же хочет двигаться только вперед. То есть у меня есть и кузов, у Мины – только мотор. Мотор работает, но недостает тормозов, не хватает остального… Вот почему Мина так часто бывала неуравновешенной. Например, она набрала сто кило (особое дело, что нужна сила, чтобы справляться с таким весом), потому что вместо того, чтобы бороться, позволила себе впасть в самое большое уныние, которое существует в жизни. Это не для меня. Я и Мина преследовали разные вещи. Но, возможно, Мине не хватает настоящей любви.
