Тони Бэрроу - Джон, Пол, Джордж, Ринго и я (Реальная история ‘Битлз’)
Тем вечером Эпстайн и Барт замыслили представить Гарланд на одном из концертов в Вест-Энде. Они потребовали ответа от неё там же, и она согласилась появиться там, но этого события, как и известной по слухам совместной театральной постановки Маккартни с Гарланд, так никогда и не случилось.
Радость, которую Эпстайн испытывал от роли хозяина вечеринки звёзд, была сравнима лишь с его привязанностью к азартным играм. Не зал игровых автоматов и не зал для игры в бинго, а также не букмекеры, а затягивающие, позолоченные, на бешеные деньги, лишающие средств азартные игры, которые притягивали его в модные казино в Мэйфэйре, где все богачи бросали игральные кости, играли в карты и ставили на колесо рулетки. Я никогда не сопровождал его в ни в одно из этих мест в Лондоне, но, когда я второпях отправился с несколькими американскими друзьями в путешествие в Лас-Вегас в конце американского турне ‘Битлз’ 1966 года, мы случайно натолкнулись на Брайана, и я увидел, как в течение пары минут он лишился нескольких тысяч долларов за игральными столами ‘Дворца Цезаря’. В Лондоне ли, в Вегасе ли, эти изрядные потери не проделывало больших дыр в его банковском счёте, состоящем из многих миллионов фунтов. Зато они точно указывали на другую слабость характера Эпстайна, ту, от которой он просто не мог исцелиться, как и от своей склонности к необычным сексуальным привычкам. В свои последние годы к перечню своих нездоровых привычек он добавил злоупотребление наркотиками и спиртным, и именно эти две тяги вызвали его смерть в 1967 году. Сначала, когда он попробовал несколько нелегальных наркотиков, то это было лишь потому, что он хотел быть одним из ребят, его ребят. Они перешли от марихуаны к экспериментам с ЛСД и оказывали на Эпстайна давление, чтобы он присоединился к ним в этом потрясающем, галлюциногенном, разрывающем голову веселье. Он стал закатывать домашние расточительные вечеринки на выходных у себя дома загородом в Кингсли-Хилл, Сассексе, где встречались гости от Лулу до ди-джея Кенни Эверетта. Окончание сессий записи нового альбома ‘Сержант Пеппер’ обеспечило идеальный повод для одной особенно красочной вечеринки. Битлы рассказывали, что это было на самом деле безумное мероприятие, на котором почти все гости, за исключением Лулу, приняли немалое количество наркотиков, в частности очень рекомендованный ЛСД прямо из Сан-Франциско. Согласно ребятам, казалось, что депрессия Брайана отчасти рассеялась, и он снова наслаждался ролью знатного хозяина в Кингсли-Хилле. Его ошибкой было вообразить себе, что он может продолжать смешивать предписанные ему лекарства с коктейлями из нелегальных пилюль и порошков поверх огромного количества выпивки. Я никогда не думал, что он намеревается покончить собой, но если бы меня спросили, сколько, по моему мнению, ему осталось жить, то принимая во внимание образ жизни, который он вёл к 1967 году, я бы сказал: “Думаю, он умрёт самое большее в течение пяти лет”.
В отличие от Брайана Эпстайна, я находил возможным, тесно работать с битлами, не разделяя их привычки принимать наркотики. Несмотря на то, что они часто предлагали мне их, они никогда не пытались уговорить меня сделать что-то, чего я делать не хотел. Самым безрассудным был Джон, а наименее увлечённым – Ринго. Лишь один из великолепной четвёрки – Джон – серьёзно привязался к тяжёлым наркотикам, тогда как другие использовали выбранные ими стимуляторы и успокаивающее для того, что они называли ‘с целью расслабиться’, и божились, что они никогда не бывают близки к какого-либо рода серьёзной зависимости. Главным способом избежать того, чтобы оказаться втянутым в эту жуткую сторону их жизней, было разделить работу и игру, дело и удовольствие. В мире развлечений я часто обнаруживал лишь тончайшую границу между областями, где я делал свою работу и где я общался, оставляя своё рабочее место. Отрыв часто начинался сразу по окончании рабочего дня. Думаю, меня радовали дружеские и обоюдовыгодные профессиональные отношения с битлами и всеми моими остальными популярными клиентами, но я очень аккуратно разделял различные сферы моей жизни и вёл свою деловую и личную деятельности в строго очерченных для них границах. У меня была своя очень счастливая семейная жизнь, прелестная жена и два маленьких сына, с которыми мне хотелось проводить время, поэтому клиенты чувствовали себя достаточно близкими, но держались на почтительном расстоянии от того, что происходило у нас дома. Точно также, я редко навещал ребят в их домах и никогда не ходил на загородные домашние вечеринки Эпстайна. Эта стратегия предназначалась не для того, чтобы держаться подальше от выпивки или наркотиков, но большинство из нас в шестидесятые выбрали что-то одно. Многие из тех друзей нашего круга, кто занимался тем и другим, попали в зависимость и преждевременно умерли. Когда не обращаешь внимания на предупреждения вовремя, то раньше или позже платишь эту цену. Во время моего первого десятилетия в деле связей с общественностью я придерживался бурбона и ‘Севен-ап’, к концу 70-х перешёл на изящные белые вина, а затем научился распознавать существенную разницу между португальским ‘Матейс роуз’, немецким ‘Либфраумилх’ и чудесными французскими винами из Бургундии. То, что я избегал непринятых наркотиков, никогда не являлось для меня вопросом нравственности или даже здоровья, а было лишь делом личного вкуса. Я получал нужные мне кайф и наслаждение скорее от выпивки и табака, чем от психоделических галлюциногенных наркотиков. Я бросил курить, но чувствуйте себя, пожалуйста, свободно, открывая ещё одну бутылку ‘Шабли премьер крю’, чтобы поделиться ею со мной в любое время, когда вам захочется.
В 1966 и 1967 годах я наблюдал, как Брайан Эпстайн губит себя. Время от времени он пытался с помощью своего доктора привести себя в порядок, даже останавливался в ‘Маленьком монастыре’, в реабилитационной клинике в Роухэмптоне, рекомендованной многими больными знаменитостями. Звёзды Брайана заметили его падение и безуспешно пытались заняться им. Опасаясь, что его уменьшившееся чувство ответственности повредит её карьере, Силла Блэк начала заключать альтернативные соглашения для себя. Эпстайн всё реже и реже появлялся в двух своих лондонских офисах, на Эргилл-стрит и Элбермарл-стрит, и не появлялся на возрастающем количестве необходимых деловых встреч. Он дал знать своему персоналу, что ‘работает дома’, что означало дома на Чэпел-стрит, но его было трудно застать там, и он всё меньше отвечал на телефонные звонки и доставленные в руки записки-напоминания. Его работящие помощники и секретарские служащие, попавшие под жуткое давление, пытались отделаться от людей под благовидными предлогами с извинениями за его неудачи и за то, что он не появился. Это был первый раз, когда у его коллег и конкурентов появилась причина подвергнуть сомнению надёжность и честность Брайана, как бизнесмена. Он был несчастлив и подавлен до такой степени, что обдумывал и даже пытался совершить самоубийство. Он погружался ещё глубже в мешанину из спиртного и наркотиков, которые разрушали его тело и сознание. С ним невозможно было работать в этом печальном и жалком состоянии. В конце концов, после многих попыток, я умудрился застать его по телефону и спросил о его решении по какому-то вопросу. Он уверенно ответил без малейших колебаний или двусмысленности, и я продолжил этот проект, довольный, что получил его безусловное одобрение. Затем я получаю гневный звонок: “Для чего ты это делаешь? Я говорил тебе, не делать этого. Я сказал, что не согласен. У тебя не было права действовать на своё усмотрение!” Он стал настолько ненадёжным, что я перестал доверять его словам и требовал ответов на всё в письменном виде. Я стал посылать ему написанные сообщения с графами, которые предоставляли ему множественный выбор и подписывались: ‘Да, я согласен’, ’Пожалуйста, обсудите, как можно скорее’, ’Нет’.
