Товий Баевский - Записки нового репатрианта, или Злоключения бывшего советского врача в Израиле
Не спеша, амбуланс трогается, Гиль берет курс обратно на подстанцию. Происшествие настроило всех на философский лад. По дороге оживленно припоминаются аналогичные случаи — у любого работника Скорой подобных рассказов полным-полно. Приезжаем, я ухожу к себе в комнату, а ребята остаются готовить машину к следующему вызову.
Укладываюсь отдохнуть, незаметно для себя засыпаю, но не надолго — меня подбрасывает с кровати очередной зуммер. Через минуту вся бригада уже в сборе. По рации сообщили, что в супермаркете потерял сознание пожилой человек, и уже минут десять не приходит в себя.
По дороге прикидываю, что может быть причиной — проблема с сердцем, инсульт, просто обморок? Достаю из кармана блокнот со схемами лечения сердечных аритмий, пробегаю их глазами — повторить всегда не вредно, хотя и так помню их почти наизусть.
Долетаем минут за десять, вбегаем в зал магазина. Дежурный менеджер с явным облегчением встречает нас и ведет в служебное помещение — больного перенесли туда, чтобы не пугать покупателей. Но и там полно народу — кто-то пытается расстегнуть больному ворот рубашки, кто-то щупает пульс. Пожилая женщина, по-видимому, жена, тихо плачет и вытирает ему лицо мокрым полотенцем. Мы просим посторонних выйти из комнаты, а сами бросаемся к пациенту.
Пока ребята присоединяют монитор и кислород, я быстро склоняюсь над ним, проверяю дыхание, затем сердцебиение. Хорошо, по крайней мере он дышит сам, ритм сердца ровный. Значит, реанимацию делать не нужно — уже спасибо. Больной без сознания, на боль почти не реагирует, зрачки нормальные. Рубашка мокрая от холодного пота. Теперь надо разобраться, что же с ним произошло. Поворачиваюсь к жене, спрашиваю про его болезни и про лекарства.
Оказывается, что человек относительно здоровый, ничего подобного с ним раньше не бывало, страдает диабетом, но до последнего времени лекарств не принимал. Неделю назад из-за повышения уровня сахара врач прописал новое лекарство, название она, правда, не помнит. Сегодня с утра муж жаловался на головную боль, дрожь в теле, но отнес это за счет простуды. За несколько минут до происшествия почувствовал слабость, а потом упал и потерял сознание.
После этого рассказа бедная женщина начала рыдать в голос, продавщицы подхватили ее и увели успокаивать. Я же почувствовал большее облегчение. Все указывало на то, что наша работа будет легкой и приятной.
Гиль уже успел вколоться в вену, мы с Ициком переглянулись, он не торопясь наполнил шприц раствором глюкозы, и подал мне. Весь рассказ наводил на мысль, что у пациента, скорее всего, вызванное лекарством падение уровня сахара в крови. В этом случае 50-процентная глюкоза — чудесное лекарство, приводящее больного в сознание прямо на кончике иглы. Банальная вещь для медика, но на публику производит неизгладимое впечатление — только что человек лежал как мертвый, и вдруг после одного укола встает как ни в чем не бывало — прямо фокус какой то. Да и нам приятно — при минимуме усилий — максимальный эффект, маленькое сотворенное нами чудо.
Вот и на этот раз чудо произошло — не успел я ввести полностью первый шприц, как больной открыл глаза, сел, начал спрашивать, что с ним произошло. Публика, как всегда в таких случаях, загалдела от удивления и облегчения. Женщина, увидев своего мужа живым и невредимым, снова заголосила, теперь уже от радости. В общем, все как и планировалось. Мы добавили ему еще пару шприцов глюкозы, а затем не спеша собрали вещи, посадили пациента на каталку и повезли через толпу на выход.
Наш торжественный отъезд напоминал, наверное, уход футболистов, выигравших матч с поля через толпу болельщиков. Все смотрели на нас с почтением, только что по плечам не хлопали. Да, и нам выпадают иногда приятные минуты. Быстро доехали до больницы, передали пациента и поехали обратно, ужинать.
После еды в придорожном кафе отправляемся обратно на подстанцию — как раз должен начаться по телевизору интересный фильм. Но не судьба — только въехали в ворота, оживает рация, нас опять куда то отправляют.
Гиль чертыхается, разворачивает амбуланс, проезжая мимо диспетчерской, мстительно врубает сирену и мигалку — хотя принято их включать уже снаружи. По рации получаем указание ехать по шоссе в направлении Тель-Авива, затем свернуть в сторону Црифина — там на дороге что-то произошло, но что точно — непонятно. Вызов сделал водитель, который то ли сам пострадал, то ли на кого-то наехал, никаких дополнительных подробностей нет. Ицик берет микрофон и ворчит на диспетчера: «На кой черт ты нас послал, нужно было обычный амбуланс отправить на разведку, а не реанимационный». Диспетчер ответствует, что все амбулансы в разгоне, а если Ицик будет на него ворчать, то в разгоне они останутся до конца нашего дежурства. На этом пассаже Ицик затыкается, и мы гоним на всех парах к месту происшествия.
Прилетаем на нужный отрезок шоссе, впереди видна машина, стоящая на обочине, и человек, бродящий по краю дороги. Подъезжаем, останавливаемся. Водитель машины цел и невредим, рассказывает, что он ехал по трассе, было уже темно, и вдруг его машина на что-то наткнулась — нечто ударилось о лобовое стекло. Он затормозил, увидел трещину на стекле, вмятину на крыле, и с тех пор ходит по дороге, ищет, кто же пострадал от его машины — птица, бродячая собака или человек.
Мы разворачиваемся, медленно едем по обочине, освещая фонарем придорожные кусты. Никого не видно, делаем для очистки совести еще один проезд, и когда уже решаем, что это наверное была птица, Гиль замечает какую то темную массу глубоко в кустах. Бросаемся туда, извлекаем из зарослей человека — по виду бомжа лет 40. Он без сознания, дышит, синяк на пол лица, других повреждений не видно. Пытаемся его растормошить — не удается. Поскольку мы находимся в двух шагах от больницы, решаем действовать по системе scoop and run (хватай и беги) — на месте ничего не делать, скорее доставить пострадавшего в приемный покой. Если происшествие случается больше чем в десяти-пятнадцати минутах езды от больницы, используется система stay and treat (стой и лечи) — доказано, что такая схема дает наилучшие результаты.
Кладем пострадавшего на носилки, прибинтовываем его к ним, одеваем специальный ошейник из твердого пластика, для фиксации шейного отдела позвоночника. Это предохраняет спинной мозг от повреждений в случае перелома позвонков. Заносим носилки в «Натан», и мчимся.
По дороге я успеваю померить раненому пульс и давление, и всунуть ему в вену катетер — благо вены у него — с карандаш толщиной. Вообще, его вены меня смущают — уж больно они раздуты — особенно на шее. Ставлю стетоскоп на грудную клетку, выслушиваю легочные шумы, насколько это возможно при шуме мотора, — ощущение, что слева нет вхождения воздуха. Смотрю на пациента — он явно нехорош — потеет, губы синеватые, дыхание учащенное, пульс нитевидный. Похоже, ситуация осложняется — у него, скорее всего, напряженный пневмоторакс. При этом из-за разрыва оболочки легкого в грудной полости накапливается воздух, при каждом вдохе он подкачивается через разрыв, как через односторонний клапан, давление в полости возрастает и пережимает вены, ведущие к сердцу. Если вовремя не вмешаться и не выпустить это давление — человек погибнет в считанные минуты.
