Мария Башкирцева - Неизданный дневник Марии Башкирцевой и переписка с Ги де-Мопассаном
Впрочем, я очень спокойна, занята своей болезнью и планами новых работ. Этот Салон и эти картины, — все это прошлое, а я заглядываю в будущее. Пусть у меня и не будет медали, но ведь мою картину уже заметили.
Среда, 21 мая 1884 г.
Сегодня вечером у нас обедает Жюлиан. Ему не хотелось прийти, говорит он, так как у него нет добрых вестей для меня. Тем не менее все как будто недурно сходит, но когда приходит момент, каждый старается быть на стороже.
Я, такая спокойная, боюсь, что начну волноваться.
Мы прочли несколько писем Ги де-Мопассана и в этом прошел вечер.
Его чрезвычайно занимают письма мои и Мопассана. Жюлиан, в самом деле, может заменить собой публику. Он, кажется, сделал новое открытие: что я не более как фанфаронка в дерзости, а в корне вещей ребенок, которого способно сразить одно грубое слово. Он говорит, что если бы я только подождала пару дней, я могла-б написать такой ответ Мопассану, что он навеки остался-б в положении глупенького ребенка. Но так как я поспешила, то и вышло наоборот: я сыграла роль маленькой глупенькой девочки, — девочки, которая разочаровалась в своем идоле и этим уничтожена.
Четверг, 22 мая 1884 г.
Я давно уже обещала навестить Каролюса Дюрана и сегодня утром вспомнила про свое обещание. Он принимает по четвергам утром. Мы и пошли к нему.
Этот очаровательный человек одет был в бархатную куртку гранатового цвета, и, поверите ли, когда мы входили, он изображал какой-то испанский танец под звуки гитары, на которой наигрывал его друг. Впрочем, и я после играла на органе, а он пел.
Я становлюсь немного нервозной. Ровно год тому назад я испытывала подобную-же глубокую тоску. Все это пустяки!
Пятница, 23 мая 1883 г.
Открытие выставки Мейссонье в пользу ночлежных домов.
Maman — патронесса выставки.
Там имеется на 6 миллионов картин, и это не больше, чем треть того, что он сделал. Я в темно-сером платье. Встретила многих знакомых. Приятно провела с четверть часа. Оттуда мы отправляемся в Салон. Народу совсем мало. Каролюс Дюран очарователен, как всегда. Я сильно надеюсь, что он подаст голос за меня.
М. N. предупреждает о своем посещении сегодня вечером и говорит: «Не приходите все-таки в отчаяние!»
И легко заметить, что он беседовал обо мне со всеми художниками. Не есть ли это особая тактика со стороны X., чтобы довести меня до скромности и таким образом купить у меня что-нибудь очень дешево?
Получила несколько слов от архитектора.
«Chère demoiselle!
Все не более, как ослы, — положительно, все! Медали существуют только для ничтожеств. Создавайте еще лучшие вещи, — можно всегда творить все лучше и лучше — это единственный способ отомстить им. Истинный художник стоит выше всех таких интриг. Примите уверение в моей искренней дружбе и поклонении вам.
Эмиль Бастиен-Лепаж».
Среда, 28 мая 1884 г.
Я ответила М-r Жюлиану:
«Милостивый государь!
Не выводите заключение из того, что я вам вновь пишу, что я очень взбудоражена… (Я не припомню уже письма, но по существу я ему сказала, что, не желая увлекаться, я не могу более предполагать, что Жюлиан способен был сыграть комедию).
Я хотела бы, дорогой наставник, знать, в чем дело, что сказало почтенное жюри, каковы главные недостатки. Почему? Я гораздо хуже думаю о своей живописи, нежели кто бы то ни было; но я, против воли, оглядываюсь направо и налево, смотрю на работы, удостоившиеся медали, и остаюсь погруженной в целое море сомнений. Единственно, что меня интересует, это — хороша или плоха моя картина? Не говорите мне, что она хороша, чтобы меня утешить: лучше вам сказать мне правду и не оставлять меня на ложном пути. Может быть, как раз те вещи, которые я считаю слабыми или нелепыми, именно и хороши; может быть, я просто ошибаюсь, и только. Я знаю, что тот, кто действительно силен, всегда в конце концов успевает, но не с таким запозданием и не с таким трудом!
Мне, право, стыдно так много говорить о себе, но нужно-же защищаться. Я считаю себя очень беспристрастной: я в одно и то-же время и актер, и зритель. Я, зритель, сужу себя — актера. Моя картина хороша не по сравнению с работами призванных мастеров, но по сравнению с теми, которые удостоились медали. Господи, Господи!..
Пятница, 30 мая.
Сегодня вечером у маркизы С. Там были m-me Краус, виконтесса Тредерн, принцесса Жанна Бонапарт и др.
Графиня Тредерн — grande dame, которой сделали чудовищную рекламу, как аристократической певице. Она красива, необычайно богата и поет очень хорошо. В общем итоге — один из редких талантов большого света.
Я мрачна и думаю о философии любви и о любви философов. Все эти люди вокруг меня заняты были вполне реальными вещами, между тем как я погружена в грезы…
Понедельник, 2 июня 1884 г.
У нас обедает Эмиль Бастиен Лепаж. Его брат прибавляет только несколько слов к письму своей матери. Он уже не пишет даже близким своим друзьям, не работает больше и страшно страдает физически и морально. Он пишет: «Поблагодари за меня г-д Башкирцевых и уверь их в моих дружеских чувствах. Я читал в журналах статьи о m-lle Башкирцевой и меня нисколько не удивляет ее успех».
Добрый архитектор говорит, что мне уже одним тем выдана медаль, что все художники отметили мою картину, что меня знают и что я имела истинный успех.
У меня явилась идея новой картины. Мне это пришло в голову в три часа, а сегодня вечером за обедом я с такой отчетливостью увидела перед собой то, что я думаю сделать, что это заставило меня подскочить, точно у меня в кресле оказалась пружина.
У меня сильное тяготение к сюжету в новом вкусе, с многочисленными обнаженными фигурами; полотно не должно быть слишком велико.
Да, непременно я так и сделаю. Именно, ярмарочные борцы, а кругом народ. Будут голые торсы, чтобы показать, что я умею рисовать обнаженное тело. И люди кругом. Это будет очень трудно, но раз это меня захватывает, то больше ничего и не требуется: опьянение, вот и все!
Суббота, 21 июня 1884 г.
Я похудела до невозможности. Уже два месяца, как можно день за днем наблюдать эту прогрессирующую худобу. Это уже не Венера, это уже Диана. Диана может быть похожей на Кащея.
С виду я здорова и живу, как всегда. Но у меня каждый день лихорадка: то днем, то ночью. И затем кошмары, галлюцинации.
Ученики Мопассана, не приписывайте этого состояния бессоннице стареющей девы. Нет, мои бедные друзья, это не то. Любовные грезы… я погружаюсь в них каждый вечер, чтобы скорей заснуть, если только я не думаю о какой-нибудь картине. Нет, это настоящая лихорадка, — утомительная и притупляющая.
