Борис Соколов - Черчилль. Верный пес Британской короны
Черчилль, разумеется, в мае 1912 года не мог знать, что американские атомные бомбы удастся применить еще до конца Второй мировой войны. Скорее всего, в тот момент надежду на конечный успех Англии и США он связывал с тем, что со временем, к году 44-45-му, перевес союзников в авиации, артиллерии и танках станет столь подавляющим, что германскую армию удастся буквально "выбомбить" из Франции и Италии, а заодно разрушить основные стратегические предприятия поенной промышленности, в том числе заводы по производству горючего. Вероятно, рано или поздно так произошло.
Вечером 22 мая состоялась еще одна встреча Черчилля и Идена с Молотовым.
Иден согласился не упоминать в договоре о подтверждении его заявления от 30 июля 1941 года на имя Сикорского. В тот же вечер Молотов телеграфировал Сталину: "Проявляя специальное личное внимание ко мне (завтрак, обед, длительная личная беседа до поздней ночи в Чекерсе), Черчилль по существу двух основных вопросов ведет себя явно несочувственно нам. В последней беседе он дал понять, что лучше отложить подписание обоих договоров, так как трудно договориться, не обидев США…
Все последние беседы создают у меня впечатление, что Черчилль выжидает событий на нашем фронте и сейчас не торопится договариваться с нами.
23 мая Сталин сообщил Молотову, что под Харьковом "дела у Тимошенко пошли хуже. Он надеется выправить положение".
Молотов полагал, что не следует подписывать союзный договор, не содержавший признания советских границ июня 1941 года. Но в 18.30 24 мая он получил телеграмму Сталина, где неожиданно прочел:
"Проект договора, переданный тебе Иденом, получили. Мы его не считаем пустой декларацией и признаем, что он является важным документом. Там нет вопроса о безопасности границ, но это, пожалуй, неплохо, так как у нас остаются руки свободными. Вопрос о границах, или скорее о гарантиях безопасности наших границ на том или ином участке нашей страны, будем решать силой…
Желательно поскорее подписать договор и после этого вылететь в Америку".
26 мая 1942 года был подписан договор между СССР и Соединенным Королевством Великобритании о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны". Пойти на подписание договора, в котором не содержалось признания советских аннексий, сделанных согласно секретным протоколам к пакту Молотова — Риббентропа и к советско-германскому договору на границе, Сталина заставило тяжелое положение на фронте, тяжелые поражения, которые потерпели советские войска на Керченском полуострове и под Харьковом. В этих условиях советскому руководителю надо было прежде всего продемонстрировать Германии единство союзников и все растущую поддержку СССР со стороны западных держав.
Черчилль охарактеризовал Молотова следующим образом: "Человек, которого Сталин тогда выдвинул на трибуну советской внешней политики, заслуживает описания, которым в то время не располагали английское и французское правительства. Вячеслав Молотов человек выдающихся способностей и хладнокровно беспощадный…
Переписка с ним по спорным вопросам всегда была бесполезной, и, если в ней упорствовал и, она заканчивалась ложью и оскорблениями. Лишь однажды я как будто добился от него естественной, человеческой реакции. Это было весной 1942 года, когда он остановился в Англии на обратном пути из Соединенных Штатов, мы подписали англо-советский договор, и ему предстоял опасный перелег на родину. У садовой калитки на Даунинг-стрит, которой мы пользовались в целях сохранения тайны, я крепко пожал ему руку, и мы взглянули друг другу в глаза. Внезапно он показался мне глубоко тронутым. Под маской стал виден человек. Он ответил мне таким же крепким пожатием. Мы молча сжимали друг другу руки. Однако тогда мы были прочно объединены, и речь шла о том, чтобы выжить или погибнуть вместе. Вся его жизнь прошла среди гибельных опасностей, которые либо угрожали ему самому, либо навлекались нм на других. Нет сомнений, что в Молотове советская машина нашла способного и во многих отношениях типичного представителя — всегда верного члена партии и последователя коммунизма. Дожив до старости, я радуюсь, что мне не пришлось пережить того напряжения, какому он подвергался, — я предпочел бы вовсе не родиться".
Британский премьер также особо отмечал: "Для того чтобы выторговать более выгодные условия в переговорах, Сталин и Молотов считали необходимым скрывать свои истинные намерения до самой последней минуты. Молотов и его подчиненные проявили изумительные образцы двуличия во всех сношениях с обеими сторонами". Что ж, это нормальный дипломатический прием, обычный для дипломатов всех стран мира.
Черчилль так изложил ход своих первых переговоров с Молотовым в Лондоне в письме Рузвельту: "Молотов начал с сообщения о том, что советское правительство поручило ему поехать в Лондон для обсуждения вопроса о создании второго фронта. Это не было новой проблемой. Впервые она была поставлена около десяти месяцев назад, а затем сравнительно недавно толчок этому был дан президентом Рузвельтом, который предложил г-ну Сталину, чтобы он (г-н Молотов) отправился в Соединенные Штаты обсудить этот вопрос. Хотя в данном случае инициатива исходила от Соединенных Штатов, советское правительство сочло целесообразным, чтобы он поехал в Соединенные Штаты через Лондон, поскольку именно на Великобританию должна выпасть первоначально главная задача по организации второго фронта.
Цель его визита — выяснить, как рассматривает английское правительство перспективу отвлечения в 1942 году по меньшей мере 40 германских дивизий из СССР, где в данный момент перевес в вооруженных силах принадлежит, по-видимому, немцам.
Отвечая Молотову, я изложил ему суть наших общих взглядов по поводу будущих операций на континенте. Во всех предыдущих войнах контроль на море давал державе, обладавшей им, великое преимущество — возможность высадиться по желанию на неприятельском побережье, поскольку противник был не в состоянии подготовиться во всех пунктах к отражению вторжения с моря. Появление авиации изменило все положение. Например, во Франции, Бельгии и Голландии противник может за несколько часов перебросить свою авиацию к угрожаемым пунктам в любой части побережья, а горький опыт показал, что высадка десанта при наличии сильного неприятельского сопротивления в воздухе не является разумным военным предприятием.
Неизбежным последствием этого является то, что значительные участки побережья континента не могут быть использованы нами в качестве мест для высадки войск и судов. Поэтому мы вынуждены изучать свои шансы на высадку в тех районах побережья, где наше превосходство в истребительной авиации дало бы нам контроль в воздухе. По сути дела, наш выбор сводится к Па-де-Кале, оконечности Шербурского полуострова и части района Бреста. Проблема высадки войск в этом году в одном или нескольких из этих районов изучается, и подготовка ведется. В своих планах мы исходим из предположения, что высадка последовательными эшелонами штурмовых войск вызовет воздушные бои, которые, в случае если они продолжатся неделю или десять дней, приведут к фактическому уничтожению неприятельской авиации на континенте. Когда это будет достигнуто и сопротивление в воздухе ликвидировано, в других пунктах побережья смогут быть высажены десанты под прикрытием нашего превосходящего по силе морского флота.
