Барбара О'Брайен - Необыкновенное путешествие в безумие и обратно (Операторы и вещи)
Я несколько раз перечитала статью о докторе Юнге, и одно его замечание задело какую-то струну в глубине подсознания. "Поскольку нам не удалось выявить какой-либо психологически объяснимый процесс, отвечающий за появление шизофренического комплекса, напрашивается вывод о возможной токсической причине. То есть возможно появление физиологических изменений, если клетки мозга подвергаются непосильному эмоциональному стрессу. Я полагаю, что в этом направлении находится непочатый край работы для ученых-первооткрывателей".
Эти строки пробудили что-то в моей памяти, я достала записи бесед Операторов и перечитала их. Символические термины обрели ясное и безошибочное значение: «решетка» (устоявшееся отношение к окружающему миру), «Оператор» (подсознание), «Вещь» (сознание), «якорь» (эмоциональное оцепенение, характерное для неподвижно сидящих в углу или уставившихся в стену шизофреников). А каково значение терминов «лошадь» и «мустанг»? Может, это и есть отравляющие вещества в крови? Меня очень заинтересовали психиатры, подозревающие о взаимосвязи между шизофренией и нарушением работы надпочечников.
Мустанг
Мои знания о надпочечниках не простирались дальше смутных сведений о том, что выделяемый ими адреналин имеет какое-то отношение к дракам, к агрессивным инстинктам в человеке. Покопавшись в соответствующей литературе, я выяснила, что адреналин жизненно необходим организму, что он снабжает человека и других представителей животного мира мощными энергетическими импульсами, которые, например, помогают медведю защитить себя при неожиданной встрече с кугуаром или помогают человеку подавить страх при виде врага с помощью ярости, вызванной выбросом адреналина в кровь.
Упоминание о лошади и мустанге не давало мне покоя. Я еще раз просмотрела свои записи. Операторы как-то заметили, что я — прирожденный брыкливый мустанг. Но Оператор по имени Берт, мягкий, спокойный, консервативный, рассудительный Берт превратил меня в лошадь, покорное животное, безропотно тянущее свой воз. Как заметил один из Операторов, затеянный ими эксперимент, хотя и не преследовал моих интересов, все же был мне на руку: по его завершении я должна была снова стать мустангом.
Судя по тому, как складывались теперь мои взаимоотношения с окружающими, можно было заключить, что я стала значительно отличаться от той женщины, какой была до болезни. Во мне теперешней мне особенно не нравилась чрезмерная прямота высказываемых мнений и возросшая агрессивность в конфликтных ситуациях. Например, я как-то ввязалась в спор с разносчиком молока. Год назад я бы постаралась уйти от подобной стычки. Это была ядовитая на язык личность, тихо ненавидимая всеми жильцами. Однако никто не хотел с ним связываться по одной простой причине: сколько ни спорь, этого языкастого не переплюнешь. Кто-то утром он подковырнул меня в своей неподражаемой манере, на что я спокойно и даже с каким-то удовольствием вышла в прихожую, облокотилась на лестничные перила и выдала все, что о нем думаю. Не успела я как следует развернуться, как из всех дверей повысовывались головы соседей по этажу, а разносчик, с багровой физиономией, стал пятиться к выходу. Казалось, он охотно запустил бы в меня парой банок со сметаной, однако исчез молча и без ответных актов агрессии. Тут же высыпали соседи и с сияющими лицами стали выражать свою признательность, а одна соседка пригласила меня на чашечку кофе. Жаль было только, что разносчик ретировался прежде, чем я закончила свой разнос. Правда, впоследствии мне было стыдно за свое поведение, хоть и одобренное соседями. Возможно, эта не свойственная мне вспышка была вызвана каким-то побочным воздействием перенесенной шизофрении. Я решила извиниться перед разносчиком.
Прошло два дня, а случая извиниться все как-то не представлялось. На третий день, отправляясь на работу, я открыла свою дверь и увидела, как поганец отчитывает пожилую соседку, не давая ей вымолвить и слова. С тем же спокойствием, облокотясь на те же перила, я начала с того места, где остановилась в первый раз, и почти успела бы разделать наглеца под орех, если бы он чуть-чуть подождал. На этот раз он не озверел и не побагровел, а просто смылся. Опять я принимала поздравления, а в глубине души чувствовала себя базарной торговкой. Однако я заметила, что с тех пор разносчик старался появляться в доме до моего пробуждения.
Другой случай произошел на работе. Моя начальница, симпатизировавшая одному местному политику, с вызовом спросила, собираюсь ли я за него голосовать. На что я не замедлила открыть рот и изящно отделать упомянутого политика. После этого я все ждала, когда же меня выгонят с работы, а молочник подольет мне в молоко какую-нибудь гадость.
Мустанг вернулся. Когда-то, во время оно, я была такой же откровенной и смелой в своих высказываниях и почти такой же неразумно бестактной. Но я ничего не добилась прямолинейностью и бестактностью, а потому научилась держать рот на замке, скрывать лицо под маской равнодушия и обуздывать свое негодование.
Лошадь и мустанг. Надо признать, что в последнее время мустанг не проиграл, показав свой норов. Начальница после упомянутого случая хотя и поглядывала на меня весьма нелюбезно, тем не менее воздерживалась от обсуждений своего политического фаворита в моем присутствии. А впоследствии даже старалась угодить мне по мелочам, причем голос у нее делался такой же мурлыкающий, как у моих соседей, которые зауважали меня после расправы с молочником. Свои симпатии выказывали мне и коллеги по работе, которым до смерти надоела политическая болтовня начальницы. Словом, все ворковали со мной, оставался неукрощенным один молочник. Может, мне удастся заставить и его ворковать? Вопрос остался без ответа, к сожалению, потому что молочник неожиданно сменил адреса, по которым развозил продукты.
Надпочечники. Что же происходит, когда ваша здоровая, активная надпочечная железа автоматически срабатывает в стрессовых ситуациях? (Вспомним медведя, неожиданно встретившего кугуара. Об этом я читала в библиотеке. Медвежья железа начинает непроизвольно выбрасывать в кровь огромное количество адреналина, от чего медведь приходит в ярость. Кугуару и одного взгляда довольно, чтобы убедиться, что противник прямо-таки клокочет от ярости. Кугуар так же непроизвольно разворачивается, и давай Бог ноги).
Но что происходит, когда вы произвольно, сознательно управляете железой и не даете свободно излиться адреналину, чтобы привести в действие ваш зык или кулаки? Разве адреналин прекращает выделяться? Куда же поступает адреналин, если у него нет возможности дать выход своей энергии с помощью слов, кулаков или приступа истерии? Возможно, в моем случае, не найдя прямого применения, адреналин вызвал то самое отравление, о котором догадывался Юнг?
