Bepa Васильева - Алексей Пичугин - пути и перепутья (биографический очерк)
Некоторые заключенные работают: шьют солдатские полуботинки, кроссовки и домашние тапочки. Вся выпущенная колонией обувь распространяется под маркой «Оренбург», а на подошве изображен логотип в виде маленького дельфина.
Снаружи здания колонии – чистота, красота и порядок. Асфальтированные дорожки, все покрашено, побелено, разбиты клумбы, высажены деревца.
Я намеренно не вдаюсь в книге во все те жутковатые подробности о «Черном дельфине», которые так любят повторять журналисты. Желающие без труда найдут их в Интернете.
О первом времени Алексея Пичугина в ФБК ИК-6 мне рассказала мать бывшего его сокамерника по этой колонии – осужденного С., со слов сына.
Сразу после прибытия сотрудника ЮКОСа, как и полагается, поместили на две недели в карантин, где от него требовалось изучить принятые в колонии порядки. Затем заключенный попал в камеру к С.
В течение месяца Алексей молчал. Точнее, произносил только рапорт при проверках надзирателями камеры, как предписывают правила внутреннего распорядка учреждения.
Писем от Алексея никому не было до 21 марта. В тот день первое известие от сына получила Алла Николаевна. Впоследствии я тоже дождалась его ответа на свои письма и телеграмму.
«Сегодня 21 марта – пятница, – писал мне Алексей Пичугин. – Несколько дней назад (во вторник) получил первую весточку на новом месте обитания. Это была Ваша такая теплая и жизнеутверждающая телеграмма, которую Вы отправили мне 13.03! Не буду описывать, сколько радости она принесла мне, сколько положительных эмоций и сил! Вы ведь это и сами хорошо понимаете. От всей души благодарю Вас!..
И хочу сказать, что духом не падаю и ни на секунду не теряю уверенности в том, что все встанет на свои места, что справедливость и здравый смысл сильнее лжи, злобы и подлости. А значит, победа будет за нами! <...>
За меня особенно не тревожьтесь, я в порядке. Уповаю на Господа и свято верю в то, что Он поможет нам! Берегите себя, не болейте, верьте и думайте только о добром».
Невероятно и парадоксально! Это он оттуда, из «Черного дельфина», меня, находящуюся в Москве и на свободе, подбадривает и утешает.
Впоследствии уже упоминавшийся заключенный С. из ФБУ ИК-6 писал об Алексее Пичугине:
«...Мы пробыли некоторое время с Алексеем, после того, как он уехал из Москвы в начале марта [2008 года], и вместе близко сошлись по-человечески (система накладывает свой формальный отпечаток, поэтому подчеркиваю, что именно по-человечески).
После этого Алексея вновь, против его желания, увезли в Москву[52] Против желания – потому, что увезли не для решения дела по существу, а для участия в очередном политическом фарсе.
И когда мы с Алексеем ежедневно и весьма насыщенно общались, иногда по 24 часа в сутки, тет-а-тет, в частности, перманентно всплывала тема литературы. Лет семь тому, как я сам более или менее регулярно занимаюсь литературным творчеством...
Я нахожусь в пенитенциарной системе десять лет... и впервые почувствовал человека, который адекватно воспринимает выражаемые мной идеи».
Похоже, душевные качества Алексея Пичугина таковы, что он действительно не может не вызывать уважение и расположение окружающих, очень разных людей, где бы ни оказался.
«Я оговорил Пичугина и Невзлина»...
21 апреля 2008 года на заседании Мосгорсуда по делу Леонида Невзлина один из двух главных свидетелей обвинения Геннадий Цигельник отказался от своих прежних показаний. Он заявил, что оговорил Леонида Невзлина и Алексея Пичугина под давлением следствия в обмен на поблажки в сроке заключения.
«Я оговорил Пичугина и Невзлина по просьбе следователей Генеральной прокуратуры Буртового, Банникова, Жебрякова и оперативного работника Смирнова. Я заключил сделку с Буртовым 4 мая 2005 года, – сообщил суду Цигельник. – Мне обещали защиту и минимальный срок, а дали максимальный»[53].
Геннадий Цигельник пояснил, что в 2005 году следователь Юрий Буртовой продемонстрировал ему видеозапись, на которой зафиксированы ложные показания Евгения Решетникова против представителей ЮКОСа и порекомендовал поступить так же.
После этого Цигельник, по собственному признанию, стал давать нужные Генпрокуратуре показания.
Цигельник рассказал, что представители Генеральной прокуратуры посещали его с указаниями всякий раз перед допросом в суде по делу Пичугина. А также – по делу Невзлина 14 апреля 2008 года.
Как сообщил Цигельник, на самом деле он никогда не знал ни Алексея Пичугина, ни Леонида Невзлина, а впервые услышал о них только от следователя Буртового.
Геннадий Цигельник заявил, что решил отказаться от лжесвидетельства против ЮКОСа, так как данные ему в рамках «сделки» обещания Генпрокуратура не выполняет.
Сходные признания сделал и Евгений Решетников. Правда, этот осужденный не назвал себя открыто лжесвидетелем. Но, по его словам, следователь Буртовой ему рассказал, будто Леонид Невзлин и Алексей Пичугин – заказчики преступлений, а потом посоветовал дать «правдивые показания»[54]. И Решетников последовал рекомендации.
Эти признания, объясняющие все противоречия в показаниях Цигельника и Решетникова и полностью согласующиеся с доказательствами стороны защиты, были сделаны в присутствии журналистов и стали настоящей информационной «бомбой». Комментаторы заговорили о полном развале дела Леонида Невзлина в суде и о необходимости пересмотра пожизненного приговора Алексею Пичугину по новым обстоятельствам, коими явилось саморазоблачение лжесвидетелей.
Однако ничего подобного не произошло. Судья Валерий Новиков, председательствовавший на процессе Леонида Невзлина, постановил: признания Цигельника в лжесвидетельстве считать недостоверными. Показаний Решетникова о Буртовом он «не заметил» вовсе.
Алексея Пичугина вернули в «Черный дельфин», а Леонида Невзлина осудили на пожизненное заключение – фактически без свидетелей и заочно.
Он свободен
Начиная писать эту книгу, я обратилась к Алексею Пичугину с просьбой разрешить цитировать в ней его письма. Согласие Алексей мне дал, но в письмах от 1 мая и 8 апреля 2011 года написал:
«Возвращаясь к Вашей книге, хочу попросить Вас о том, чтобы Вы ни в коем случае не идеализировали меня в ней.
<...>
До сих пор еще не свыкся с этой мыслью [что будет выпущено в свет такое издание]... С одной стороны – настолько рад этому!.. Но с другой – ничего особенного во мне как в человеке нет, трезво оцениваю свои сильные и слабые стороны, свою биографию, достижения (если можно так выразиться)».
