Павел Фокин - Тургенев без глянца
Оставшись после смерти дяди полной владелицей огромного состояния, молодая, богатая девушка, понятно, скучала в Спасском, почему и переселилась в Орел, где окружила себя компаньонками и приживалками, от которых не требовалось ничего, кроме подобострастия и беспрекословного повиновения.
Олимпиада Васильевна Аргамакова:
Варвара Петровна была некрасива собой, небольшого роста, немного сутуловатая, имела длинный и вместе с тем широкий нос, с глубокими порами на коже, отчего он казался как бы немного изрытым; под старость нос получил синеву. Глаза у нее были черные, злые, неприятные, лицо смуглое, волосы черные. Она имела осанку гордую, надменную, поступь величавую, тяжелую.
В. Колонтаева:
Хотя она была некрасива, небольшого роста, рябовата и несколько сутуловата, но во всей ее особе было что-то привлекательное, а, главное, ее глаза, при каком-то особенном блеске, были совершенно черны и до такой степени выразительны, что по временам как бы искрились. Если прибавить к этому ее остроумие, любезность, умение одеваться со вкусом и ее эксцентричность, то нетрудно допустить, что брак Тургенева был вызван взаимным расположением молодых людей. Оригинальность и самостоятельность Варвары Петровны, по рассказам людей, помнивших о начале этого сватовства, выразилась и в этом случае особенно своеобразно. Так, подметив к себе расположение молодого Тургенева и его нерешительность просить ее руки, она через своих знакомых передала ему, чтоб он смело приступил к формальному предложению, потому что отказа не получит. Понятно, что Тургенев воспользовался этим случаем, действительно получил согласие Варвары Петровны и скоро стал ее мужем. Свадьба совершилась в Орле, после чего молодые несколько лет сряду жили в этом городе, где имели свой собственный дом. По выходе же Сергея Николаевича из военной службы в отставку, Тургеневы переехали в Спасское.
Всех детей у них было трое. Старший Николай, второй Иван и третий младший Сергей, умерший в очень молодых летах от падучей болезни.
Варвара Николаевна Житова:
Вышедши замуж, Варвара Петровна зажила тою широкою, барскою жизнью, какою живали наши дворяне в былые времена. Богатство, красота ее мужа, ее собственный ум и умение жить привлекли в их дом все, что было только знатного и богатого в Орловской губернии. Свой оркестр, свои певчие, свой театр с крепостными актерами – все было в вековом Спасском для того, чтобы каждый добивался чести быть там гостем.
И настолько была умна и приятна, – скажу даже больше, обаятельна, – Варвара Петровна, что, не будучи ни красивою, ни молодою, даже с лицом, несколько испорченным оспой, она при всем том всегда имела толпу поклонников.
После долгих страданий и продолжительной неволи сознание собственной силы развило в Варваре Петровне тот эгоизм и жажду власти, которые так многих из окружавших ее заставляли страдать.
Но своими помещичьими правами она никогда не пользовалась так грубо, жестоко, как это делали другие.
В. Колонтаева:
Варвара Петровна была женщина далеко не глупая и даже недюженная, но избалованная своим блестящим положением и окружающей ее средой. Ей в жизни все удавалось, а ее материальные средства давали ей возможность достигать того, чего она желала. Вот почему, при никогда не дремлющей фантазии, у ней являлись подчас совершенно причудливые капризы, и малейшее препятствие в их исполнении вызывало у ней слезы, гнев и даже истерические припадки. <…> На вид она казалась деспотичной, но эта деспотичность не была у ней принципом, а результатом ее избалованности. <…> Временами она воображала себя Бальзаковской женщиной, временами усидчиво писала свой дневник, тетрадями которого были наполнены целые сундуки.
Олимпиада Васильевна Аргамакова:
В домашней обстановке своей она старалась подражать коронованным особам. Так, крепостные люди ее, исполнявшие ту или другую обязанность при ней, назывались не только придворными званиями, но даже фамилиями тех министров, которые занимали соответствующие должности при высочайшем дворе. Так, например, дворецкий звался министром двора и ему была придана фамилия тогдашнего шефа жандармов генерала Бенкендорфа. Мальчик лет 14, заведывавший с несколькими помощниками получением и отправкою писем и газет, назывался министром почт. <…>
Без инициативы со стороны самой Варвары Петровны с ней никто не смел заговорить. Например, министр ее двора являлся с докладом, останавливался у дверей и ждал разрешительного знака говорить, и если этого знака Варвара Петровна минуты с две не подавала, то это значило, что доклада она в то время выслушивать не желала, и министр ретировался.
Приход почты возвещал большой колокол. Почтальоны с колокольчиками бегали по коридорам большого дома, а министр почт, одетый по форме, преподносил на серебряном подносе газеты и письма, адресованные на имя Варвары Петровны.
Варвара Николаевна Житова:
Штат ее личной домовой прислуги был многочисленный, человек сорок, но никаких необыкновенных названий никто не носил. Был дворецкий, буфетчик, камердинер, конторщики, кассир, поверенный по делам, были и мальчики – но не «казачки» и без сердец на груди. Обязанность их состояла в том, что они стояли по дежурству у двери и передавали приказания барыни, или были посылаемы позвать кого-нибудь. Из женской прислуги одна только ее главная горничная носила название фрейлины или камер-фрейлины госпожи. Но это было в то время весьма обыкновенное название: у всех помещиц главная горничная называлась так. Остальные были: кастелянша, прачки, швеи, портнихи, пялечницы и просто девушки.
Управляющие были и немцы, и русские, и назывались своими крещеными именами, а одного из греков просто звали Зосимыч. «Позвать Зосимыча», – говаривала Варвара Петровна.
Вся ее прислуга, окружавшая ее, должна была быть грамотною, и одну даже девочку вместе со мной учили по-французски, а именно списывать с книги, потому что Варвара Петровна, читавшая только французские романы, любила делать из них выписки. <…>
По-русски говорила она только с прислугой, и вообще все мы тогда читали, писали, говорили, думали и даже молились на французском языке.
В. Колонтаева:
При доме был дворецкий из крепостных, он же и мажордом, потом домашний секретарь Варвары Петровны; его звали Федором Ивановичем Лобановым. Это была весьма симпатичная личность, постоянно одетая щеголевато в синий безукоризненно чистый фрак с бронзовыми блестящими пуговицами и белый галстук. Лобанов представлял из себя тип слуги хорошего дома. Утро Варвары Петровны начиналось тем, что она в своем рабочем кабинете выслушивала доклады Федора Ивановича и в то же время отдавала ему приказания на весь текущий день относительно приготовления экипажей, если предполагалось катанье, работ и всего прочего. Кроме словесных приказаний были еще и письменные. Ежедневно, часов около 10-ти утра, Федор Иванович являлся к нам в комнату и вручал маленькие билетики, на которых рукой Варвары Петровны было написано: «от 10-ти до 12-ти часов утра – рыбная ловля», «от 12-ти до 2-х – игра в карты» и т. д., а на другой день новый билетик и новое распределение времени. Домашний врач Порфирий Тимофеевич из крепостных ежедневно поутру и даже несколько раз в день должен был осведомляться о здоровье Варвары Петровны, вести бюллетени о состоянии ее здоровья и отсылать их в двух экземплярах: один – к доктору Иноземцеву, а другой к ее домашнему московскому врачу Берсу.
