Игорь Оболенский - Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия
Во время пребывания Орловой в других городах Советского Союза киношникам приходилось чуть ли не умолять руководителей автокомбинатов выделять Любови Петровне хорошие автомобили. Дело в том, что возбужденная толпа поклонников, поджидая актрису после концертов, не раз выводила лимузины из строя, царапая их или оставляя вмятины на обшивке. В конце концов водители попросту стали отказываться возить Орлову…
Идея снять «Цирк» родилась у Александрова после того, как в московском мюзик-холле он увидел обозрение «Под куполом цирка». В качестве соавторов сценария Григорий Васильевич пригласил писателей Илью Ильфа и Евгения Петрова. А те, в свою очередь, привлекли к работе Валентина Катаева. Правда, в самом разгаре написания сценария писательский дуэт отбыл в Америку, и Александров обратился за помощью к другому легендарному писателю — Исааку Бабелю.
Кстати, именно знаменитые авторы «Двенадцати стульев» заставили Орлову произнести ставшую крылатой фразу о возрасте. «Сколько же вам лет, Любовь Петровна?» — спросили писатели, узнав, что у актрисы хранится экземпляр повести Льва Толстого с автографом автора. «Маленькая собачка до старости щенок», — ответила Орлова и показала язык.
В основе «Цирка» лежит история об американской актрисе Марион Диксон, имеющей чернокожего ребенка и из-за этого вынужденной терпеть издевательства своего антрепренера Кнейшица. Свободу и счастье Диксон обретает после того, как оказывается в Советском Союзе и встречает бравого артиста Мартынова. Как потом написала шведская газета, героиню фильма спас «статный ариец Столяров». Надо отдать должное режиссеру, сумевшему из этой откровенно пропагандистской истории («все самое лучшее — это советское») сделать веселый фильм о любви.
Во время съемок сцены чечетки («Мэри верит в чудеса! Мэри едет в небеса!»), выбиваемой Орловой на пушке, киношники не предусмотрели, что из-за расположенных внутри орудия софитов стекло может нагреться. А ведь актрисе, облаченной в облегающее трико, предстояло не только танцевать на нем, но и сидеть. Когда сама Любовь Петровна почувствовала под собой раскаленное стекло, было уже поздно — съемка началась. Орлова честно выбила чечетку, а потом с обворожительной улыбкой уселась на обжигающую площадку и допела песню. Потом, правда, по ее собственным словам, «три дня в туалете орлом сидела». А эпизод с «раскаленными танцами» так и вошел в фильм.
Актриса вообще проявляла чудеса героизма и стойкости. Во время съемок самого первого эпизода, в котором ее героиня с младенцем на руках бежит за уходящим поездом, Орлова оступилась и на бегу упала на рельсы, уронив одеяльце с ребенком. Киношники замерли от ужаса, думая, что Любовь Петровна могла пораниться. А значит, работу придется приостановить.
Каково же было их изумление, когда Орлова как ни в чем не бывало поднялась на ноги и, потирая ушибленное колено, улыбнулась: «Как там мой маленький? Жив-здоров?» Через мгновение ей протянули сверток с завернутым в одеяло поленом, «исполнявшим» роль сына-негритенка, и съемки продолжились.
По традиции тех лет, первым зрителем новой картины стал Сталин. Ему вторая лента Александрова тоже понравилась, после чего имя режиссера стало для всех священным, а сам Григорий Васильевич — неприкосновенным. Теперь только вождь мог позволить шутить в его адрес: «Берегите Любовь Петровну. Иначе — мы вас расстреляем!»
В актерском мире к Любови Петровне относились неоднозначно. Так, Рина Зеленая как-то сказала об Орловой: «Лицо у нее было противное, пока за него не взялся Григорий Васильевич». Говорят, Екатерина Васильевна (а именно так звучит полное имя актрисы) была влюблена в Александрова и весьма ревниво относилась к его законной супруге.
Впрочем, и Фаина Раневская, с которой Орлову связывали годы нежной дружбы, тоже не лезла за словом в карман: «Орлова, конечно, великолепная актриса. И дисциплинированность ее поражает. Но вот голос… Когда она поет, кажется, будто кто-то ссыт в пустое ведро».
В конце жизни Фаина Георгиевна рассказывала, как ее домработница, воспользовавшись тем, что Любовь Петровна засиделась в гостях у Раневской, решила пойти на свидание в роскошной шубе Орловой. Когда кинодива собралась домой и обнаружила пропажу шубы, то не стала поднимать скандал. А вернулась в комнату и проболтала с хозяйкой дома до возвращения предприимчивой домработницы. «Сказать, что Орлова — добрый человек, — заметила тогда Раневская, — это все равно что признать, будто Лев Толстой — писатель не без способностей».
«В одном провинциальном городке, — рассказывает автор одной из лучших книг об актрисе Дмитрий Щеглов, — женщина проводила на войну мужа и двух сыновей. И в честь каждого недалеко от дома посадила по тополю. Деревья прижились. А сыновья и муж погибли. Тополя растут быстро. У каждого было имя, повадки и голос, который женщина узнавала, когда налетал ветер. Прошло время, тополя стали совсем большими, они закрывали дом от дороги, от летевшей с нее пыли. Никакой другой пользы от них не было. Это женщине объяснили те, кто пришел к ней с топорами и пилами: дорогу расширяли, тополя надо было уничтожить. Но она знала, что когда начнут рубить, сердце у нее разорвется. Об этом она и написала в своем письме актрисе.
А через несколько дней в город приехала Орлова. После концерта она показала местным бонзам (устроившим ей грандиозный по районным масштабам прием) письмо вдовы, и все решилось за пару минут. Тополя оставили в покое».
Рассказывала мне об Орловой и Римма Маркова, снимавшаяся с Любовью Петровной в ее последнем фильме: «Любовь Петровну я считаю нашей главной кинозвездой. Она не была гениальной актрисой и божественной красотой тоже не отличалась. Но… Вот Дина Дурбин тоже не была красавицей, но ее так умело снимали, что все влюблялись. И Александров для Любови Петровны так выстраивал кадр, что она казалась идеалом.
Мы встретились с ней на съемках ее последней картины «Скворец и Лира». Я играла немецкую фрау, всю в кринолинах-перчатках, а Орлова — мою домработницу.
Часть фильма снимали в Германии. И так получилось, что из женщин в группе нас было двое — я и Любовь Петровна. И она приглашала меня выпить кофе. Помню, я так мучилась в первый раз! Я же курю, но при Орловой дымить не смела. Сижу, кофе пью, а сама все думаю, когда же смогу сигарету взять. И тут неожиданно Любовь Петровна достает пачку импортных сигарет, спокойно закуривает и кивает мне: «Римма, курите».
Как-то она спросила меня: «Вы иностранные языки учите?» А какие иностранные языки, если в школе учила немецкий, в институте — французский, а потом сама пыталась заниматься английским. В результате так ничего и не выучила. «А вы, Римма Васильевна, вначале один язык выучите, а потом и за другие возьметесь, будет уже проще», — дала совет Орлова.
