Павел Цупко - Пикировщики
Сергей Степанович шагнул вперед, громко сказал:
— Выход в море через входные ворота… Высоту три с половиной тысячи метров набираем по маршруту до острова Котлин, разворот над Кронштадтом, выход на цель от…
Усенко стоял на правом фланге эскадрильи во главе своего экипажа и поглядывал то на командира, то на дававшего предполетные указания флаг-штурмана, слушал его по-юношескн звонкий голос, но в содержание слов не вникал: боевое задание он знал до мельчайших подробностей — накануне сам участвовал в его подготовке, продумал ход выполнения. Его одолевали другие мысли. О них-то он мне и рассказал при нашей очередной встрече.
Близость осуществления затаенной мечты всегда волнует человека. Так было и с Константином. Едва он, готовый к полету, встал в строй и услышал боевой приказ, как на него нахлынули воспоминания о пережитом, и сердце сжалось от боли за безвременно погибших товарищей, еще не отомщенных, а желание быстрее скрестить с фашистами свое грозное оружие, покарать их овладело всем его существом. В ожидании предстоящего боя Костя вспомнил родной 13-й авиаполк и мысленно послал привет нам, своим друзьям и товарищам, оставшимся, как здесь говорили, на Большой земле.
Две недели назад мы еще были вместе, выполняли важное задание — перегоняли боевые самолеты из глубокого тыла в действующие на фронтах авиаполки. Тогда-то из Москвы и пришел приказ, разъединивший нас: его, лейтенанта Усенко, откомандировывали в распоряжение командующего ВВС Краснознаменного Балтийского флота.
Услышав приказ, Костя обрадовался настолько, что на его худом лице от улыбки даже расправились шрамы. Он стал, как в лучшие довоенные годы, веселым, чуть не пустился в пляс. Я заподозрил его в том, что друг знал и ожидал эту весть, и упрекнул в скрытности. Костя от души рассмеялся, но тайну свою тогда не выдал.
Как положено, перед расставанием мы собрались в узком кругу, вспомнили Россь, Борисовщизну, бои под Ельней и Смоленском, в Подмосковье, погоревали о погибших, поговорили о том, как в конце 1941 года наш авиаполк вывели из боевого состава Западного фронта и отправили на Волгу за пополнением, как там к весне 1942 года завершили переформирование, выполнили с молодыми экипажами программу боевого обучения, выехали в Восточную Сибирь за материальной частью и… застряли в тоскливом ожидании очереди: оказалось, таких авиаполков, как наш, там скопилось несколько. Только через два месяца, в середине июня, мы наконец получили Пе-2 и приготовились лететь на фронт, когда Москва приказала передать пикирующие бомбардировщики морскому 73-му авиаполку, а нам в три дня переучиться на двухместные всепогодные истребители дальнего действия «петляков-3» и вылететь в заданный район.
Долго мы гадали, что крылось за таким крутым поворотом в пашей судьбе, но узнали только через неделю:
там, на Севере, экстренно создавалась ОМАГ — Особая морская авиационная группа — для выполнения весьма важного правительственного задания — прикрытия с воздуха союзных конвоев, следовавших в Советский Союз с военными грузами по Атлантическому и Северному Ледовитому океанам. 13-й авиаполк передавался в это объединение. Мы, пикировщики, становились истребителями, да к тому же еще и морскими. То есть переходили в совершенно другой род авиации. Трудность, однако, была не только в спешной переквалификации. У нас совершенно не было никакой подготовки и даже представления о том, как летать над морями, да еще арктическими, как там воевать. Но что делать? Задание было ответственным, честь и доверие, оказанные нам, — высокими и почетными, и мы изо всех сил старались оправдать их.
Доверие Советского правительства мы оправдали: в ходе выполнения трудных боевых заданий все наши летчики, что называется, на ходу овладели специальностями истребителей, научились летать в заполярном небе над Белым и Баренцевым морями, приспосабливаться к климату и успешно громить отборные, специально подготовленные для войны в Арктике фашистские летные части, которые к тому же значительно превосходили нас числом.
Константин Усенко и на Севере одним из первых овладел сложнейшими полетами. Командир авиаполка майор Богомолов стал брать его с собой ведомым в наиболее опасные полеты. В экипаже с Костей стрелками-бомбардирами тогда летали Александр Гилим, но у него открылась на бедре рана, и его сменил адъютант Макар Давыдович Лопатин, а потом младший лейтенант Кронид Александрович Обойщиков.
В сентябре 1942 года лейтенант Усенко и старший лейтенант Лопатин отличились: во время поисков подходившего к советской операционной зоне союзного конвоя РQ-18 они рискнули удалиться в Ледовитый океан на предельный радиус и там, ко всеобщей радости, обнаружили конвой. Командование Северного флота и ОМАГ смогло заблаговременно четко спланировать операцию по охране судов, и почти без потерь они были приведены в порты разгрузки. За исключительную смелость, проявленную при поиске конвоя, летчиков отметили, а политотдел выпустил посвященную им листовку. Через месяц после того памятного полета в жизни Константина произошло, как он выразился, самое главное событие — его приняли в члены Коммунистической партии.
Следует сказать, что летчики 13-го авиаполка за период с июля по ноябрь 1942 года вместе с другими авиаполками ОМАГ и моряками Северного флота надежно прикрыли пять огромных союзных конвоев: два пришедших к нам и три направлявшихся из наших северных портов на запад. В те грозные дни, когда враг рвался к Сталинграду и в предгорья Кавказа, мы обеспечили доставку на материк полученных от союзников артиллерийских орудий, танков, автомашин, боеприпасов, продовольствия. Хотя эта помощь, прямо сказать, была невелика (составляла менее двух процентов потребностей фронта), она была получена в очень трудное время. Вот почему благополучную проводку в наши порты каждого судна мы расценивали как победу.
Но радость этих трудных побед омрачилась тяжелейшими утратами: в жестоких схватках с гитлеровцами и с арктической непогодой погибли многие опытные летчики 13-го авиаполка, и среди них адъютант первой эскадрильи старший лейтенант Григорий Прокофьевич Диговцев, капитан Георгий Иванович Кузин, ставший комэском-два, старший политрук Сергей Митрофанович Хоменок, флаг-штурман Василий Григорьевич Родин, инженер Алексей Иванович Лысенко, Костин земляк и закадычный друг Александр Иванович Устименко…
Тогда-то Константин и попросился на самый тяжелый участок фронта, чтобы рассчитаться с фашистами. Но в конце ноября наш авиаполк был отведен в тыл на переформирование. Василий Павлович Богомолов, ставший подполковником, остался на Северном флоте заместителем командира авиационной дивизии, Гилима назначили флаг-штурманом разведывательной эскадрильи, а лейтенанта Усенко и еще двух летчиков взяли в ПВО Москвы.
